Гниль отца Григория. Роман Бабаян

старцев. Вскоре помещение опустело и матерые волки оставили священника в одиночестве разбирать подарки принесенные благодарными преступниками.

      – Григорий Павлович! – Резкий голос из глубины продольного коридора заставил осечься. – Не навестите одного постояльца, он кстати тоже отправляется сегодня с вами?

      – Конечно Сергей, идем. – Молодой парень, с приятными чертами лица, доброй улыбкой и немного топорщащимся ушами ждал батюшку в коридоре.

      В дальних уголках «Рассвета» томились самые ужасные жители учреждения. Опасные не только для обычных людей ставших их жертвами, но и для всех окружающих. Этих субъектов мечтали прикончить, где-нибудь за станком в промышленной зоне или любом другом месте с точно таким же исходом. Ставшие героями криминальных хроник и многих сюжетов передач их с тщательностью прятали от других. Постояльцы мечтали прервать их жизни, взглянуть в глаза этих животных прежде, чем острая заточка оборвет никчемное существование. Главные лица массовых убийств, насильники детей, людоеды и маньяки. Те кто сейчас ждал пересылки в свой последний чертог, те кто действительно заслуживал испытать немного страданий до встречи с творцом. Григорий шел по коридорам и слышал, как за многочисленными дверьми они скреблись ногтями и стонали, другие угрожали или таились, чтобы напугать или наброситься. Препроводив в отдельную комнату и заперев дверь сержант взвел оружие. Ожидая пока преподобный закончит аудиенцию Сергей будет в этой комнате, вместе с еще одним вооруженным конвойным и капитаном сопровождавшим особо-опасного. В клетке сидел страждущий, вставать он не собирался. Странный, изогнутый и сгорбленный, такой, что его можно было попросту не заметить.

      – Заключенный Шматько Валентин Романович. Осужден на пожизненный срок, по статьям массовое убийство с особой жестокостью, похищение и нанесение тяжких телесных повреждений. Признан вменяемым… хотя это еще нужно проверить. – Сергей смотрел на этого изверга с огромной злостью, этот мужчина человеком точно не был. – Отец Григорий, я буду рядом. Вам же советую к этому ублюдку не приближаться.

      Конвойный отошел в сторону с отвращением взирая на только-что названного маньяка. Внутри комнаты была небольшая клетка, внутри в наручниках сидел старик. Лысый череп ниже висков перерастал в грязные сальные локоны свисавшие до плеч. С виду очень старый и худой, абсолютно седые брови с изрезанными морщинами лицом и руками. Его взгляд навсегда отпечатывался в памяти. Холодный и жесткий, потерявший весь блеск радужной оболочки, выцветший от постоянного пребывания в темноте. Медленно он обводил помещение глазами, никакой нервозности или озабоченности. Отсутствие эмоции и движений, как статуя проклятого, он лишь водил глазами на доли секунды задерживаясь на окнах, замках, охраннике, оружии. Изогнутый его профиль гордо взирал снизу. Григорий Павлович сел напротив, чем полностью захватил