Самолёт Москва – Белград. Ольга Евгеньевна Смирнова

на всю квартиру, призывая родителей к скорой расправе над сестрой. Отчим, разбуженный семейным ором, злой с похмелья, не сразу сообразил в чём дело. Выслушав ревущего сына и дав ему подзатыльник, Виктор навис над падчерицей. Дыша ей в лицо смрадом перегара, он прохрипел:

      – Совсем офонарела, сучка? Чтоб завтра же ноги твоей здесь не было! Усекла?

      Кира, дрожа то ли от страха, то ли от ненависти к этой опухшей роже, выдохнула:

      – Сам уходи! Не боюсь тебя…Понял?

      Отчим с маху ударил по её голове широкой, тяжелой ладонью, Кира, отлетев в сторону, врезалась виском в дверной косяк, в глазах потемнело, но через секунду эта, вибрирующая болью, черная пустота вспыхнула желто-красные пятнами. Она удивилась тому, что «искры из глаз» существуют на самом деле. Мать закричала, вцепилась в мужа, пытаясь оттащить его от дочери, но тот уже вошёл в раж. Пудовым кулаком он толкнул девочку в спину и, когда та упала ничком на пол, с остервенением стал пинать ногой в живот. Нина умоляюще запричитала:

      – Забьёшь ведь до смерти, посадят тебя, уймись, Христом Богом прошу!

      Виктор отшвырнул жену к стене, постоял несколько минут, покачиваясь из стороны в сторону, и, матерясь, побрёл на кухню. Мать помогла дочери встать, отвела в комнату, и, уложив на кровать, накрыла пледом. У Киры уже не было сил всхлипывать, слёзы просто стекали по её лицу бесконечными, горячими ручейками. Нина вытирала их шершавой, натруженной ладонью и шептала то ли виновато, то ли с укором:

      – Ты зачем язык-то высунула, горе моё… Пошумел бы, пошумел и успокоился, не знаешь его, что ли? Завтра в школу-то не ходи, дома отлежись. И вот ещё, Полине этой не рассказывай ничего, слышишь? Ей до нас дела нет, как приехала, так и уедет, а нам тут жить! Думаешь, она сильно добрая? Нет, доченька, ей здесь заняться нечем, вот она и нашла себе игрушку. Не скажешь? Не дай Бог, в милицию сообщит или в школу, опозорит на весь город.

      Кира прошелестела слабым голосом:

      – Не скажу…

***

      Но Полина всё равно узнала. Она слышала скандал у соседей и не находила себе места от тревоги. Кира всегда умоляла её не вмешиваться, говорила, что отчим не распускает руки, а только кричит и пугает. Полина не очень-то ей верила, но успокаивала себя тем, что ни разу не видела на девочке ни синяков, ни ссадин.

      На следующий день Кира не пришла, что было странно, ведь она всегда забегала к ней после школы. Полина Аркадьевна решила подняться к соседям и разобраться во всём самой. Ей не открывали, но женщина упрямо нажимала на кнопку звонка. Наконец дверь распахнулась, и Полина охнула, увидев на пороге Киру, та была белее снега, её чудесные глаза заплыли и превратились в узкие щёлочки, но более всего пугало то, что девочка стояла согнувшись, прикрывая живот рукой. Полина Аркадьевна, не спрашивая разрешения, переступила через порог и приказала:

      – Раздевайся, живо!

      Кира попятилась назад, тогда Полина, схватив девочку за руку, распахнула её халатик и остолбенела: кровоподтёк начинался от подмышки, спускаясь по рёбрам красно-синей кляксой. Кира вырвала руку и, сгорбившись, закуталась