Скептик. Андрей Никитин

составили одно целое. Григорий пытался понять, что происходит. Он встал, но сказанные соседом слова не доходили до пункта назначения. Ноги едва держали худое тело, пропитанное до подошв обуви алкоголем.

      – Бежим скорей! – крикнул Игорь. Его белая майка со следами пятен под мышками и седина в голове подсвечивались уличным заревом, – пожар, Гриша! Дом горит.

      Прежде чем Григорий успел удивиться, могучая рука Игоря, покрытая тоненькими волосами, толкнула его к выходу. Он выскочил в двери, на ходу пригнувшись. Ноги, запущенные ударом соседа, неслись через комнату. Сверху над головой громыхало и трещало. Григорий ощутил духоту и слабость. В глазах появилась ясность на то короткое время, необходимое чтоб покинуть дом. Вслед за ним, держа документы, выскочил Игорь. После спёртого воздуха, тело обдало прохладой. Шум и треск стали сильней. Григорий рефлекторно прикрыл голову рукой. Он остановился перед калиткой и оглянулся, чтоб увидеть, что случилось. Огонь полыхал на чердаке, охватил боковую часть дома. Игорь оттолкнул соседа к воротам. На улице стояли несколько человек и наблюдали за происходящим. Солнце померкло на фоне оранжево-красных цветов. Григорий, подталкиваемый Игорем, выскочил за ворота собственного дома, служившего более шестидесяти лет. Один из соседей, Борис, похлопал старика по плечу. Яркие глаза оценили Скрипача на наличие ожогов, затем он перевёл взгляд на дом и наблюдал за самой запомнившийся сценой текущего лета. Борис почесал нос и чихнул. Девушка, стоявшая за их спинами, пожелала Борису здоровья. Скрипач оглянулся и увидел Люду, жившую на два дома дальше. Она выглядела старше своих тридцати пяти лет. На ней была рубашка, сквозь которую просвечивал лифчик, и джинсы. На голове зелёно-голубая косынка. Рукой она прикрывала рот. Ярко зелёные глаза выражали удивление. Подкатанные штанины джинсов, создавали ассоциацию прогулки по берегу песчаного пляжа. Игорь всунул ему документы, которые Григорий держал в комоде, в замызганном помятом файле.

      – Держи, – сказал Игорь и стал рядом, повернувшись лицом к дому. Игорь чувствовал облегчение. Он спас друга и сиял, как оруженосец, охраняющий рыцаря. На светлом лице грубо, словно скальные выступы, выделялся свод бровей. Над ними капли пота, отсвечивающие серебром в зареве огня. Григорий будто попал в старый фильм, который сменялся кадр за кадром. Вот он спит в комнате, где в некоторых местах обои отошли и болтались как паруса, вот следующий кадр, где он бежит вдоль комнат со смешным видом, похожий на загнанного кролика, и финал, где зрители наблюдают самую кассовую съёмку сезона, а он стоит во главе, с глупым лицом, и трогает мокрую от пота макушку. Раздался треск лопнувшего стекла и звук рассыпанных по плинтусу осколков. Григорий заворожено смотрел на огонь. В голове гудело. Он был готов к тому, что потеряет сознание, но ничего подобного не случилось.

      И шторм, бывало, обойдёт нас стороной…

      Григорий услышал голос. Странный писк, будто мышь, защемившая хвост, звала на помощь.

      – Ты