Эзотерический мастер. Only for you. Сергей Николаевич Усков

отметок, и, наконец, урезонил:

      – Ты всегда так быстро ездишь? Мы вообще-то успеваем.

      – Я не смотрю на спидометр, а еду по дорожной ситуации, по ощущениям управляемости. Смотрю на стрелку, когда запищит антирадар. И успеваю сбросить скорость до встречи с сине-зелёными братьями.

      – Рисковая ты!

      – Нисколечко не рисковая. Всё просчитано, обосновано и под контролем. Расслабься и получи удовольствие от быстрой езды. Вот сейчас мы взлетим на пригорок, а дальше достаточно резкий спуск, чтобы появилось ощущение, как будто проваливаешься в воздушную яму. Не успеет пройти это ощущение – снова подъём. Снова пологий склон, на который будем взбираться, резко ускоряясь. На вершине убираю ногу с газа и ставлю на нейтраль – машина летит, как пёрышко. Я иногда ору от удовольствия! Хочешь, попробуем вместе? Дорога сухая – можно разогнаться до офигенной скорости, взлететь на гору, как на трамплин, а дальше ощутить ускорение свободного падения… Чего молчишь? Что, драйв – не твоя стихия?

      – Если в нём нет смысловой подоплёки, то зачем? Просто получить острое ощущение?

      – Да! Я живу ощущениями. Возбуждение, полёт, релаксация, сон, потом снова стряхнуть оцепенение.

      – Это хорошо, когда нет глобальной цели.

      – А что, у тебя таковая есть? Ну, ты ваще удивляешь!

      – Она есть у каждого, однако мы понимаем это слишком поздно.

      – Фу, какой ты умный! Впрочем, глобальная цель есть у меня. Это сделать всех!

      – Не понял.

      – И не пытайся… пока не пытайся! Если хочешь поумничать, расскажи что такого глобального у Сен-Санса, кто он вообще в плане музыки. Я-то на Моцарта больше западаю! – Хитринки заскакали бесенятами в весёлых глазах.

      – Это с удовольствием. – Василий устроился поудобнее в кресле.

      – Значит, так. Родился Сен-Санс в Париже в начале октября 1835 года, а в конце декабря этого же года умер отец. Малютка, значит, остаётся на руках двадцатишестилетней матери и двоюродной бабушки. Эти две женщины, взявшись за его воспитание, вложили в него, пожалуй, всю свою нежность, нерастраченную и неутолённую жажду любви – это трансформировалось в гармоничный и стойкий характер будущего неординарного человека. Причём, обе женщины были связаны с искусством: мать – художница, бабушка – пианистка. Мальчик рос хрупким и болезненным, и был «чудо-ребёнком». Вундеркиндом по-нынешнему. На третьем году жизни бабушка научила его играть на фортепиано, а в три с половиной года малютка стал сочинять собственную музыку. Сочинять – потому что был наделён абсолютным музыкальным слухом. И многое, как оно звучит ему, видимо, не нравилось или озадачивало. Например он, малыш, мог усесться у чайника и услышать во вскипании воды бездну новых звуков, полифонию музыкальных инструментов, а в симфоническом оркестре услышать фальшь – и так во всём. Самые разнообразные интонации жизни становились интонациями музыки. В возрасте пяти лет был представлен знаменитому художнику Энгру, который