Проклятый граф. Том IV. Идеально безумный мир. Татьяна Бердникова

после всего, что я услышал, я не могу надеть его, пока не обдумаю все это! – мужчина упрямо опустил голову, становясь похожим на барана. Юноша закатил глаза.

      – Ради святых дельфинов, Винс! Ты ломаешься, как девица на выданье, честное слово! Поверь, ни я, ни Татьяна даже в планах не держим звать тебя замуж, колечко тебя ни к чему не обяжет, – голос его стал слащавым, – Это просто знак внимания от преданных друзей потерявшему память приятелю, брак мы регистрировать не будем. Поэтому надень его, а если не понравится, как выглядит – снимешь.

      Хранитель памяти, ощутимо сдаваясь, хотя и против воли, под тяжестью фактов, поморщился, делая неуверенный шаг вперед. Взгляд его, прикованный к перстню, скользнул к одному из людей, убеждающих его этот перстень надеть.

      – Значит… ты маг? – он нахмурился, недоверчиво рассматривая юное лицо, лицо человека беззаботного, хотя и жестокого, лицо, казалось бы, совершенно не соответствующее столь важному званию. Людовик легко кивнул. В кивке этом не было ни самодовольства, ни гордости, ни какой-либо напыщенности – для этого юноши его магическая суть, его умения были чем-то самим собой разумеющимся, чем-то не требующим особого внимания. С тем же успехом он мог бы подтвердить свое имя или возраст.

      Винсента, впрочем, это не убедило. Он тяжело вздохнул, всем своим видом отражая, что думает о юнцах, приписывающих себе какие-то невероятные умения и неожиданно, очень резко, схватил кольцо с ладони Татьяны.

      – Сам-то ты уверен в этом? – хмыкнул он и, подняв перстень на уровень своих глаз, недоверчиво повертел его, изучая со всех сторон. Обнаружив внутри гравировку на латыни, он прищурил один глаз, вчитываясь в нее, а затем саркастически ухмыльнулся.

      – «Однажды здесь засияет солнце», ну-ну… многообещающе, – он качнул головой, а затем вдруг внезапным решительным движением натянул кольцо на палец.

      Все замерло. Татьяна, стиснув прутья клетки, обеспокоенно взирала на хранителя памяти; Людовик, закусив губу, просто ждал, что же произойдет.

      Мужчина, сам честно выждав несколько секунд, хмыкнул и пожал плечами.

      – Похоже, вы были правы – это обычная дурацкая безделушка, – он поднял руку с перстнем и, глядя на опал, продолжил, – Я не чувствую ничего… – голос его внезапно прервался, глаза расширились. Рука, поднятая на уровень глаз, едва заметно задрожала, но Винсент этого даже не заметил. Он неуверенным, каким-то дерганным движением поднял вторую руку и, прижав ее к виску, еще пристальнее вгляделся в опал.

      Облака, плывшие по его поверхности, мутились, размывались перед его взглядом, а в сознании мелькали смутные, но становящиеся все четче и четче картины воспоминаний. Их становилось все больше, они неслись огромной волной, грозя захлестнуть, утянуть в безбрежное море памяти, грозя просто уничтожить, стереть личность человека, рискнувшего обратиться к ним.

      Винсент шатнулся, отступил на шаг назад, не сводя пристального взгляда с перстня,