Проклятый граф. Том IV. Идеально безумный мир. Татьяна Бердникова

даже не слушаешь!

      – Извини, – Татьяна смущенно улыбнулась и, тряхнув головой, виновато пожала плечами, – Я просто немного задумалась. Так что ты говорил?

      – Я рассказывал тебе о том, что делал со мною все это время дядя, – хмуро отозвался собеседник и, видимо, не желая и дольше торчать аки памятник на одном месте, уверенно вновь потянул спутницу за собой, – Говорил, что на протяжении трех с лишним веков он накачивал меня какой-то дрянью, которую называл «ненависть», вводил мне ее в вену, а потом умело направлял против моих братьев, моей семьи. Но после последней нашей встречи… Ты знаешь, ты, наверное, видела тогда – мы с Романом разговаривали совершенно спокойно, безо всякой вражды, безо всякого напряжения. И тогда я понял… – он сжал губы и чуть покачал головой, – Осознал всем своим существом, что моя ненависть к ним, к нему, была придумана и внушена мне дядей, что сам я ее не испытываю! Он вколол ее мне снова. Он говорил, что без его «лекарства» я становлюсь слаб, что мне нужна сила, иначе братья не примут меня, а я… – он неожиданно снова остановился, переводя взгляд на внимательно и серьезно слушающую его девушку, – Когда мы говорили с Романом, я вдруг как-то очень четко и ясно понял, что братьям плевать, насколько я силен или слаб. Им важна не моя сила, им важен и нужен я, я сам, такой, какой я есть! И это поразительно. Я думал о том, сколько зла причинил им, думал, как оправдаться, но вмешался дядя со своим уколом, и сознание вновь заволокла пелена… – Луи на несколько секунд закрыл лицо рукой, и пару раз глубоко вздохнул, заставляя себя успокоиться, – Я снова ощущал ненависть. Не испытывал сожалений, не чувствовал вины, только ненависть… Но на сей раз меня бесило и то, что Альберт играет моими чувствами, что он, не спрашивая меня, колет мне эту дрянь! Я понял, что ненависть, пусть и вколотая им, принадлежит все-таки мне, и направить ее я могу в любую сторону. Что мне необязательно ненавидеть братьев… И я возненавидел дядю. Но скрывал это, не желая привлекать внимания его клевретов – Анхеля и Чеслава, – скрывал до тех пор, пока не оказался вместе с ним в замке, и… Пока не увидел папу, – молодой человек быстро облизал губы, и лицо его неожиданно ожесточилось, – Когда я его увидел… когда он сказал, что разочарован во мне… Я понял, что так не может больше продолжаться. В моих руках был кинжал, его кинжал, который я снял со стены в холле, чтобы рассмотреть, и я понял, что следует делать. Дядю я ненавидел безумно, и столь же сильно хотел доказать папе, что я не так плох, как ему кажется. Я ударил дядю кинжалом в грудь и, к своей удаче, добился цели. Он всегда был защищен от ран, наносимых ему противниками, но от меня, видимо, такого не ожидал, поэтому все так и случилось… – Людовик тяжело вздохнул и, опять возобновляя путь, кривовато ухмыльнулся, – Ну, а теперь самое интересное. Альберт, судя по всему, был защищен гораздо лучше, чем я предполагал – его смерть запустила процесс изменения мира. Все поменялось за каких-то несколько минут, Нормонд оказался