Похитить Похитонова!. Д. Густо

Тёмную комнату освещал экран, где то замирал, то оживал Витторио, послушный легчайшему мановению пальца. Ловить в его мимике отблеск хитринки, распознавать тень сомнения, угадывать прозрачную мысль, встречать самый-самый рассвет улыбки – всё было увлекательно. Лицо впитывало интерес смотрящего и источало сияние. Цветочный мёд кожи, гречишный мёд волос. Тягучее благодушие обожаемого дитяти обеспеченной родни.

      – Помнишь своё прежнее увлечение? – подмигивал пикселями Лотуш.

      Холмская больше не разговаривала с видеозаписью – её поглотили антресоли. В плотной вышине, если раздвинуть тучи новогодней ваты, найдёшь гипюровый космос с чёрной дырой корсета. Втиснешься в него, значит, и сквозь игольное ушко невозвращения сможешь просочиться. Протяни руку.

      Заоблачная твердь отвечала глухо. Пустота вместо платья, паутина вместо кружев.

      – Желаешь посмотреть на любимого? – искушал электронный голос.

      Холмская сдвигала широкие брови и погружалась в недра шкафа.

      – Пятница, вечер, красное, белое, – колдовал Витторио.

      Из корзины для белья, из ящиков комода, из тахтяных внутренностей вываливались распоротые пальто, недокроенные брюки и просто куски материй, мечтавшие стать одеждой, а ставшие только помехой в поисках. Они вызывали омерзение. Будто десятки ног мокрицы, шевелились бахромистые кромки. Воняли обмылки, которыми делалась разметка на тканях.

      Расталкивая эту толпу, Вера ни на шаг не приближалась к поимке ускользнувшего платья, лишь глубже вязла в чувстве брезгливости. Ей были противны и тряпки, и люди, собиравшие их, и словно облитые мочой газетные вырезки, где объяснялось, как испорченную скатерть превратить в фату для неиспорченной невесты.

      Отживший быт восставал из гроба, упрямился, желал ещё послужить, но она призывала святые имена фэшн-дизайнеров, очерчивала круг стилистов, способных уберечь душу от мелочности, а тело – от уродства, и текстильная дрянь пряталась по углам.

      – Поможешь выбросить? – кричала сестра брату.

      Он молчал.

      Он молчал каждый раз, когда требовалось вынести на помойку кусок стухших будней. Не разбираясь, называл все оставленные вещи наследством, даже наследием. Наделял ценностью, хотя затруднялся объяснить, для кого они ценны, где этого гипотетического кого-то достать да как с ним выгодно сторговаться.

      – А моё платье с треном тебе попадалось?

      Он молчал – на этот раз спасал галактику от слизней. Вполуха прислушиваясь к объяснению сестры, что такое трен, к её туда-сюда шагам, к бесполезному шуршанию в шифоньере, он ошалело стрелял, кидал гранаты до изнеможения, и только когда взорвал последнего захватчика, разлепил пересохшие губы для ответа:

      – Ну, сшей новое, из занавески.

      ГЛАВА 2

      Тёмно-жёлтый комбинезон, волосы цвета маджента, синяя помада с искрами – в отсутствие вечернего наряда сгодится и повседневный лук.

      Магии не будет.

      Будет просто квартира,