Табу и невинность. Александр Смоляр

ее существование.

      2. Сила польского общества, его сознание, традиции, культура заставляют власти, как варшавские, так и московские, отказываться от проектов низведения Польши до того состояния общественного раздробления, которое присуще другим странам соцлагеря. Всякая власть – если она хочет избежать катастрофы – вынуждена считаться с устремлениями и запросами поляков.

      Приведенные выше утверждения очерчивают поле маневра и служат источником своеобразной директивы для деятельности для власти и общества: и те и другие должны само-ограничиваться при реализации собственных целей, Польша не может быть ни свободной, ни коммунистической.

      3. В Польше произошло стойкое расхождение власти и авторитета. Власть – как возможность вынуждать определенные коллективные действия – и авторитет – как способность склонять к желательным формам поведения благодаря готовности общества прислушиваться и повиноваться – стали атрибутами разных институтов. Властью располагает партия, авторитетом – Церковь и «Солидарность». Развод власти и авторитета эквивалентен разводу государства и общества.

      По мере истечения шестнадцати месяцев «Солидарности» становилось все более очевидным, что и власть и авторитет обладают значительно бо́льшими возможностями блокировать мероприятия и проекты другой стороны, нежели реализовать собственные (власти не были, например, в состоянии навязать свою концепцию экономических и хозяйственных реформ, а тем более необходимого при этом резкого повышения цен; в свою очередь, картина самоуправляемой Польши должна была поневоле оставаться на бумаге до тех пор, пока основные решения, касающиеся государства и общества, принимались в ЦК).

      В такой ситуации выход из политического, экономического и общественного кризиса мог быть исключительно плодом совместных действий тех, кто располагал властью, и тех, кто пользовался авторитетом; иными словами, это могло произойти в результате соглашения государства и «Солидарности» – соглашения, благословленного Церковью.

      Сегодня мы знаем, что терпимость Советского Союза к изменениям, которые имели место в Польше, оценивалась нами слишком оптимистически. Знаем, что недооцениваемой альтернативой для мирного марьяжа власти и авторитета было насилие, с помощью которого власть вынуждает желательные для себя формы поведения. Знаем, что чрезмерно беспечной и бодряческой была картина национального единства, где подавляющему большинству общества – в том числе армии и значительной части милиции – противостояла ничтожная горстка правителей. Теперь зачастую утверждается даже, что не было возможности предотвратить декабрьское несчастье, что примириться с «Солидарностью» Москва и Варшава никогда не могли. Но тогда каким же образом в подобной атмосфере возможно продолжение стратегии национального согласия?

      Основной причиной этого является распространившееся в еще большей степени, чем перед Декабрем[28],

28

В данном случае под Декабрем подразумевается военное положение, установленное 13 декабря 1981 г. В польском политическом лексиконе есть также Декабрь’70 – серьезнейшие, жестоко подавленные рабочие волнения, речь о которых впереди.