Пассажир последнего рейса. Роберт Штильмарк

Помощник орал в мегафон: «Слева по борту кранцы готовить!» Баржу несло ветром на пароход, застрявший на мели. Судьбу «Лассаля» решали секунды. Всё зависело от скорости каравана.

      И «камский» не подвёл. Рванулся вперёд самым полным и утащил свою баржу, чуть-чуть не чиркнув борт застрявшего парохода. Сняться с мели своими силами, с помощью якоря и паровой лебёдки, так и не удалось. По радио капитан сообщил в пароходство, что «Лассаль» при встрече с караваном покинул фарватер и отклонился вправо, чтобы пройти затопленными лугами. Глубина там по лоции была бы достаточной, но пароход наскочил на песчаный холмик, скрытый под водой: река занесла илом и песком остов старой баржи, валявшейся здесь издавна и случайно не убранной со дна при подготовке нового русла Волги. Сев на мель, пароход не дал течи, машина и груз в порядке, требуется только помощь для снятия с мели.

      После переговоров по радио капитан позвал в рубку стажёров и разобрал с ними происшествие. Юрка-штурвальный сидел на разборе ни жив ни мёртв: судно-то у него опять рыскнуло, когда он один оставался у штурвала, пока старший рулевой давал на мостике отмашку встречному. Против курса, заданного Егорычем, судно отклонилось под ветром всего чуть-чуть и всё-таки наскочило…

      Но капитан ничего не сказал на разборе о Юрке.

      – За нынешнее происшествие, – говорил он, хмуря брови и покашливая, – в ответе должны быть трое. С меня, капитана, надлежит спросить, почему, предвидя сложную встречу, я доверился опыту старшего помощника и, сдавши ему вахту, ушёл с мостика. Вахтенный помощник не должен был рисковать при сильном ветре в трудном месте: следовало сработать назад и расходиться на просторе. А лоцман у штурвала должен был помнить, что когда-то здесь баржу занесло, значит, место рискованное. Оставил штурвал растерявшемуся стажёру! Нам едва не раздавило борт, никакие кранцы[2] не помогли бы.

      Отпустив стажёров, капитан оставил Юрку-штурвального и с глазу на глаз… вложил ему в память несколько веских слов насчёт пароходного носа, рыскающего по ветру из-за нерасторопности рулевого.

      Берег был в нескольких десятках метров. Ветер доносил до парохода берёзовые серёжки и сухие листья. Под недвижным пароходным колесом проплывали сосновые шишки. Далеко впереди виднелись в бинокль остроконечные шатры решемских монастырских церквей. Тем временем в рубку поднялся и судовой ревизор. Капитан указал ему место среди вахтенных.

      – Что ж, как говорится, садись, закуривай, спешить покамест некуда. Самое бы время теперь послушать что-нибудь. Может быть, – обратился капитан к пассажиру, – если настроение есть, рассказали бы вы нам, что с вами тут в революцию произошло. А там кто-нибудь, возможно, и дополнил бы ваш рассказ. Народ-то у нас на «Лассале» бывалый…

      – Извольте, – с готовностью согласился пассажир. – У меня в чемодане даже несколько старых фотографий найдётся. Если разрешите – принесу.

      Пока пассажир ходил за фотографиями, капитан сказал:

      – Прошу вас всех, ребята, а особенно тебя, Иван

2

Кра́нцы – это особые приспособления, которые вывешиваются по бортам судна перед его ошвартовкой. – Прим. ред.