Сброд. Константин Квашин

он окончательно успокоился, и продолжил копошиться у своих страшных орудий, не обращая на пришельцев абсолютно никакого внимания.

      – Кто это? – полушёпотом спросил у Афанасия Ратибор.

      – Так, безымянный дурачок, палач здешний – ответил управляющий, не то сочувственно, не то просто задумчиво – Он не понимает, что делает, когда «работает». Не разговаривает с истязаемыми, не обращает внимания на их крики, мольбы, обещания… Они для него – просто материал, как доски для плотника. Несколько раз, чисто случайно, мне доводилось видеть его в деле… жуткое зрелище. Жертвы ожидают от своих мучителей насмешек, злорадства, глумления… Да чего угодно, только не полного безразличия. Многие, по незнанию, могут возразить, мол, кому есть дело до этого, когда тебе рвут плоть раскаленным железом?! А вот и есть дело. Истязаемому, дают некоторое время почувствовать, что его палач не видит в нём живого существа, а потом оставляют с ним наедине. В большинстве случаев, даже когда человек крепок духом, и готов терпеть пытки, ему, во время истязаний, постоянно твердят, что стоит сознаться, или выдать некую тайну, и его мучения немедленно прекратятся. Эти увещевания и есть основной упор для силы духа, которая питается тем, что отвергает эту возможность. Когда же человека оставляют наедине с палачом, который его просто не видит и не слышит, монотонно выполняя свою функцию, возможности остановить всё это, попросту нет. Истязаемый может орать во всё горло, что сознаётся в чём угодно, выдаст любую тайну, палач всё равно будет продолжать своё дело, ибо отсутствуют те, кто способен остановить его. Получается, что, как я выразился ранее, «упор для силы духа» отсутствует, а не найдя опоры, это качество становится бесполезным. Я не слышал ни об одном узнике, который хоть раз остался бы наедине с «дурачком», и не был бы сломлен к возвращению дознавателей. Батурий очень любит лично присутствовать при работе этого палача. Просто любуется.

      Ратибор, выслушав жутковатое повествование Афанасия, задумчиво протянул, глядя на слабоумного:

      – А у него много общего с Вороном: тоже «дурачок», тоже «не понимает, что делает» …

      Духовлад наконец мысленно отвлёкся от душещипательной истории о местном трудяге, вспомнив, зачем они, собственно, явились в это подземелье. Он огляделся в пыточной камере, освещённой неясным светом факелов. Вдоль одной из стен, на расстоянии метров двух от неё, проходила грубая, железная решётка, разделённая на пять примерно одинаковых участков такими же решётками, расположенными перпендикулярно. Пол, в образованных таким образом клетках, был густо присыпан соломой. Никаких лежаков или скамеек в них не было, они все были пусты… Хотя нет: в одной из них, под самой стеной, что-то еле заметно зашевелилось. Духовлад сфокусировал взгляд, который выхватил из полумрака еле заметные очертания человеческого тела. Молодой боец подошёл к одному из факелов, вынул его из настенного крепления, и с ним в руках направился в сторону заинтересовавшего его объекта. Афанасий поспешил