Кто чем поёт?. Виталий Бианки

мит в лесу?

      Слушая её, можно подумать, что все звери, птицы и насекомые родились на свет певцами и музыкантами.

      Может быть, так оно и есть: музыку ведь все любят, и петь всем хочется. Только не у каждого голос есть.

      Вот послушай, чем и как поют безголосые.

      Лягушки на озере начали ещё с ночи.

      Надули пузыри за ушами, высунули головы из воды, рты приоткрыли.

      «Ква-а-а-а-а!..» – одним духом пошёл из них воздух.

      Услыхал их Аист из деревни.

      Обрадовался:

      – Целый хор! Будет мне чем поживиться!

      И полетел на озеро завтракать.

      Прилетел и сел на берегу. Сел и думает:

      «Неужели я хуже лягушки? Поют же они без голоса. Дай-ка и я попробую».

      Поднял длинный клюв, застучал, затрещал одной его половинкой о другую – то тише, то громче, то реже, то чаще: трещотка трещит деревянная, да и только! Так разошёлся, что и про завтрак свой забыл.

      А в камышах стояла Выпь на одной ноге, слушала и думала:

      «Безголосая я цапля! Да ведь и Аист – не певчая птичка, а вон какую песню наигрывает».

      И придумала: «Дай-ка на воде сыграю!»

      Сунула в озеро клюв, набрала полный воды да как дунет в клюв!

      Пошёл по озеру громкий гул: «Прумб-бу-бу-бумм!» – словно бык проревел[1].

      «Вот так песня! – подумал Дятел, услыхав Выпь из лесу. – Инструмент-то у меня найдётся: чем дерево не барабан, а нос мой чем не палочка?»

      Хвостом упёрся, назад откинулся, размахнулся головой – как задолбит носом по суку!

      Точь-в-точь – барабанная дробь.

      Вылез из-под коры Жук с предлинными усами.

      Закрутил, закрутил головой, заскрипела его жёсткая шея – тоненький-тоненький писк послышался.

      Пищит усач, а всё напрасно: никто его писка не слышит. Шею натрудил – зато сам своей песнею доволен.

      А внизу, под деревом, из гнезда вылез Шмель и полетел петь на лужок.

      Вокруг цветка на лужку кружит, жужжит жилковатыми жёсткими крылышками, словно струна гудит.

      Разбудила шмелиная песня зелёную Саранчу в траве.

      Стала Саранча скрипочки налаживать. Скрипочки у неё на крылышках, а вместо смычков – длинные задние лапки коленками назад. На крыльях – зазубринки, а на ножках зацепочки.

      Трёт себя Саранча ножками по бокам, зазубринками за зацепочки задевает – стрекочет.

      Саранчи на лугу много: целый струнный оркестр.

      «Эх, – думает долгоносый Бекас под кочкой, – надо и мне спеть! Только вот чем? Горло у меня не годится, нос не годится, шея не годится, крылышки не годятся, лапки не годятся… Эх! Была не была, – полечу, не смолчу, чем-нибудь да закричу!»

      Выскочил из-под кочки, взвился, залетел под самые облака. Хвост раскрыл веером, выпрямил крылышки, перевернулся носом к земле и понёсся вниз, переворачиваясь с боку на бок, как брошенная с высоты дощечка. Головой воздух рассекает, а в хвосте у него тонкие, узкие пёрышки ветром перебирает.

      И слышно с земли: будто в вышине барашек запел, заблеял.

      А это Бекас.

      Отгадай, чем он поёт?

      Хвостом!

      Чей нос лучше?

      Мухолов-Тонконос сидел на ветке и смотрел по сторонам. Как только полетит мимо муха или бабочка, он сейчас же погонится за ней, поймает и проглотит. Потом опять сидит на ветке и опять ждёт, высматривает. Увидал поблизости Дубоноса и стал жаловаться ему на своё горькое житьё.

      – Очень уж мне утомительно, – говорит, – пропитание себе добывать. Целый день трудишься-трудишься, ни отдыха, ни покоя не знаешь, а всё впроголодь живёшь. Сам подумай: сколько мошек надо поймать, чтобы сытым быть. А зёрнышки клевать я не могу: нос у меня слишком тонок.

      – Да, твой нос никуда не годится, – сказал Дубонос. – То ли дело мой! Я им вишнёвую косточку, как скорлупу, раскусываю. Сидишь на месте и клюёшь ягоды. Вот бы тебе такой нос.

      Услыхал его Клёст-Крестонос и говорит:

      – У тебя, Дубонос, совсем простой нос, как у Воробья, только потолще. Вот посмотри, какой у меня замысловатый нос! Я им круглый год семечки из шишек вылущиваю. Вот так.

      Клёст ловко поддел кривым носом чешуйку еловой шишки и достал семечко.

      – Верно, – сказал Мухолов, – твой нос хитрей устроен!

      – Ничего вы не понимаете в носах! – прохрипел из болота Бекас-Долгонос. – Хороший нос должен быть прямой и длинный, чтоб им козявок из тины доставать удобно было. Поглядите на мой нос!

      Посмотрели птицы вниз, а там из камыша торчит нос длинный, как карандаш, и тонкий, как спичка.

      – Ах, – сказал Мухолов, – вот бы мне такой нос!

      – Постой! – запищали в один голос два брата-кулика – Шилонос и Кроншнеп-Серпонос. – Ты ещё наших носов не видал!

      Поглядел

1

Выпь при крике не набирает в клюв воду.