Теща. Виктор Улин

ноги виднелись прекрасно; все десять минут девицы только тем и занимались, что по-разному вскидывали их в воздух.

      Время от времени – в зависимости от количества уроков в школе – я успевал к этим сеансам. Особая ценность их была в фиксированном времени и малой длине, почти исключавшей возможность увлечься и быть захваченным матерью.

      Я врывался в квартиру, швырял куда-то портфель, включал телевизор, с грохотом галетного переключателя находил новый канал.

      К тому моменту, когда я успевал сбегать в свою комнату, схватить тряпку – официально выдаваемую мне матерью с первого инцидента – подтащить к телевизору стул и усесться, на сером экране возникали фигуры вольно одетых спортсменок.

      Первое время я наслаждался передачей от начала до конца, получал удовольствие при виде бедер, коленей, ляжек и задниц.

      Потом отметил, что самые аппетитные зрелища возникают ближе к концу.

      Перед завершением занятий девицы переходили к упражнениям лежа.

      Самыми жгучими оказывались позы на спине и особенно на боку.

      Гимнастки, подчиняясь неторопливой музыке, сводили и разводили, и вытягивали ноги, туго обтянутые трикотажем и оттого кажущиеся голыми.

      При наблюдении я определил самую полюбившуюся из исполнительниц.

      Она была чуть более упитанной, нежели другие, имела невыразительное лицо, чуть заметную грудь и толстые, как булки, верхние части ног.

      Телеоператору она нравилось не меньше, чем мне; в заключительных упражнениях камера задерживалась на ее теле. Долгие планы демонстрировали ее светлые окорока, кажущиеся более толстыми и более гладкими, чем были, поскольку под коленями начинались контрастные черные гольфы. Гимнастка без эмоций лежала на боку, ноги ее поднимались и опускались, словно крылья бабочки.

      С точки зрения современных подростков такое зрелище, конечно, было смехотворным.

      Источником моих наслаждений служил убогий черно-белый телевизор, вокруг темных частей изображения слоилась тройная «волна» отраженного сигнала: городской передатчик имел малую мощность. В серых пятнах я скорее угадывал, нежели видел ноги спортсменок.

      Но в искусстве наслаждаться аэробикой я достиг вершины самоудовлетворения, не имевшей равных.

      За короткий срок я научился хранить полную готовность на взводе в течении десяти минут передачи. Противоборствуя попыткам тела сработать самостоятельно, я дожидался момента, когда толстушка шире всего раздвинет ноги и купальник туго натянется на том месте, которое – как я узнал спустя годы от своей жены-медика – по-научному именуется «вульвой».

      Чем заканчивалась телеаэробика, уточнять не буду.

      Скажу лишь, что старый «Темп» стоял на тонких ножках, под ним был паркет, поскольку родительский ковер туда не доставал, а кинескоп был спрятан под стеклянной маской, вытереть которую не представляло труда.

      К сожалению, аэробику прикрыли раньше, чем прекратил существование сам канал.

      Уже во взрослом возрасте, я слышал про метод лечения мужчин