Сварить медведя. Микаель Ниеми

до крови, лишь бы помочь ему разродиться. Что угодно, лишь бы впустить луч света в окутавший его сознание мрак. Он мог бы быть моим отцом. Я ему об этом сказал, но он рассердился. Или огорчился, я так и не понял.

      Опускаюсь на лоскутный коврик, как собака. Могу так лежать часами, положив нос на лапы, и готов в любую секунду следовать за ним.

      На лбу учителя оставили свой след годы и годы непрерывных размышлений. Лоб грязен – то ли от золы из трубки, то ли от копоти фитиля.

      Длинные волосы свалялись в неопрятные космы. Иногда он отводит их назад, как путник отводит ветки с болотистой лесной тропы. Старается в одиночестве проложить путь во мраке и диких зарослях, где никто и никогда до него не бывал.

      Нет, не в одиночестве. Я молча следую за ним, чую его следы, запах просмоленной кожи его сапог, шорох вложенного в них сена, запах мокрой шерсти от его одежды. Он пробивается все дальше в неизвестность, но я всегда с ним. В животе пусто, но я не жалуюсь. Я, как тень, приклеен к его пяткам.

      Как-то раз мы остановились передохнуть у родника. Жадно пили студеную воду, а он все косился на меня.

      – Как стать хорошим человеком? – напившись и вытерев губы, спросил учитель.

      Я промолчал. Что на это ответишь?

      – Как стать хорошим, Юсси? – настаивал он. – И что это значит – быть хорошим?

      – Н-не знаю.

      Учитель глядел на меня. Глаза его налились жарким светом.

      – Посмотри на нас. Посмотри на меня, посмотри на себя. Кто из нас хороший?

      – Вы, учитель.

      – Не называй меня учителем, когда мы одни в лесу.

      – Я хотел сказать… прост.

      – А почему именно я?

      – Потому что вы пастор. Служитель Бога. Вы доносите до нас слово Божье и даже можете от Его имени прощать грехи.

      – Это моя работа. Разве работа сама по себе делает человека хорошим? Разве не бывает злых священников?

      – Ну что вы, учитель, я даже подумать такое не могу…

      – Неправда! Пасторы-пропойцы, прелюбодеи, чревоугодники, пасторы, которые бьют жен до полусмерти? Ты, может, и нет, а я таких встречал.

      Я не ответил. Посмотрел на дымящийся трутовик – защиту от комаров.

      – Посмотри на себя, Юсси. Ты не обжираешься, не пьянствуешь.

      – Потому что я нищий.

      – Ты не хвастаешься. Вообще не говоришь о себе, стараешься уйти в тень.

      – Нет, прост, я не…

      – Иногда мне нужно обернуться, чтобы увериться: ага, ты все еще со мной. Ты тих и незаметен – как ты можешь быть плохим?

      – Но прост совершает куда больше хороших поступков.

      – От Бога ли они, эти поступки? От Бога ли они, Юсси? Подумай, подумай хорошенько. А может, это дьявольская гордыня и тщеславие, может, мне просто нравится, когда меня хвалят. Когда следуют моим проповедям… Я умру, и люди скажут: вот, умер великий человек. А тебя, Юсси, сразу вычеркнут из памяти, словно тебя никогда и не было. Так, тень какая-то промелькнула.

      – Я доволен тем, что имею.

      – Это