С любовью в сердце. Великие острова. Лилия Феникс

вышел на улицу и удовлетворенно набрал в грудь воздуха.

      – Видел бы ты себя со стороны, – покачала головой Эмилия. – И откуда столько пафоса?

      – А что лучше было бы, если бы я стоял перед ними, чувствуя себя полнейшим дураком, нигде не бывавшим, кроме родного дома? – повернулся к сестре Энрико, бросив на неё холодный взгляд своих серо-голубых глаз. Эмилия стояла перед ним в полной растерянности. Затем она вздохнула:

      – Пойдем домой.

      Энрико взял в руку сквотер. Затем он взглянул на город и понял, что тот изменился. Яркие огни словно приглушили. Было по-прежнему светлее, чем в его родном городе, но темнее, чем до того, как они зашли в бар. Энрико открыл, было, рот, чтобы задать вопрос, но Эмилия его опередила:

      – Ночь на дворе. Вот и приглушают свет. Так удобнее. Как-будто мы на поверхности, а не внутри планеты живем.

      «Сплошная иллюзия», – подумал Энрико, но ничего не сказал.

      Они полетели через город на сквотерах. Энрико всю дорогу думал о том, что напрасно он не любил Плутон. Сегодня он убедился, что даже на одной планете жизнь может быть совсем иной. Город Флавио сильно отличался от его родного города. Во-первых, сам подход к обустройству города. Отец Энрико был консерватором. Он придерживался традиций и был закрыт для всего нового (кроме, может, очередных путей обогащения планеты). Чего не скажешь о семействе Флавио. Те, наоборот, отличались открытостью и интересом к остальному миру, что и отразилось на их семье и городе в целом. Ну, а во-вторых, сам город был единственным на планете, имевшим прямой путь к космодрому на поверхности. Именно через него велась вся основная межпланетная торговля. Поэтому, сама специфика города предполагала интенсивное общение, идущее извне. Родной же город Энрико был похож словно на бункер. Максимально удаленный от единственного города, связанного с другими планетами, он был словно отрезан от всего мира. Неудивительно, что молодому Ласерта всегда хотелось оттуда сбежать.

      Незаметно они подъехали к дому. Зайдя внутрь, Эмилия тут же пожелала брату хороших снов и скрылась. Энрико направился к себе в комнату. Он чувствовал, что Эмилия недовольна тем, что он повел себя высокомерно с её друзьями, но не понимал, почему он должен вести себя по-другому. В конце концов, он был сыном властителя Плутона. И даже друзья отца не позволяли себе подобной фамильярности в общении с наследником планеты. Конечно, в городе Флавио царили свои законы. Но это всего лишь один город целой планеты, принадлежащей его отцу. Эмилия должна быть благодарна, что он не указал её друзьям их место прямо в баре. Единственное, что его тогда удержало, это то, что они, вероятно, не знали, кто перед ними был. Эмилия представила его лишь, как брата. Конечно, Энрико мог сказать сам, что он сын властителя. Но это привлекло бы к нему лишнее внимание остальных посетителей бара, что породило бы сплетни и слухи, которые, скорее всего, попали бы в итоге прямо в усадьбу к отцу. Сомнительно, что Эмерик Ласерта, обрадовался бы тому, что его сын в первый же день отбытия помчался в бар.