Турбулентность. Серия «Время тлеть и время цвести». Галина Тер-Микаэлян

мутным взглядом.

      – Она была, как цветок, – горестно сказал он, – разве это возможно? Почему так должно было случиться?

      – Выпей, – парень, державший Артема за плечи, поднес к его рту стопку водки, – выпей и успокойся.

      – Петька, ты с ума сошел, – с укором заметила одна из девушек, – он ведь уже не в себе, а ты ему еще наливаешь. Мальчики, не надо больше пить, пожалуйста. Гоша, Петя, давайте уже пойдем – Ярцеву плохо, его нужно отвести домой.

      Артем Ярцев всхлипнул и утер рукавом глаза.

      – Ты хорошая девчонка, Лена, все наши девчонки всегда были самые лучшие. А Лиза… Она была, как песня, как солнце. Почему не пришла Настя, почему? Ведь они всегда так дружили!

      Уткнувшись лицом в стол, он вновь зарыдал.

      – Перестань, Тема, – пыталась утихомирить его Лена, – родители Лизы в соседней комнате, они услышат. Нехорошо, им тоже тяжело.

      – Действительно, почему не пришла Настя? – хмуро спросил Гоша и плеснул себе еще немного водки. – Ты ей звонила?

      – Не звонила и не собираюсь, – Лена вдруг вспыхнула, – да если у нее совесть есть, она сюда и носа не покажет! Вы забыли, как она кричала Лизе в тот день, забыли? Проклинала, и по-всякому, и «чтоб ты сдохла», и чего только не наговорила! Лиза вышла из школы и через два часа погибла.

      Внезапно наступило молчание, потом Соколов неуверенно произнес:

      – Хватит, Ленка. Это ерунда, не надо об этом, они сто раз на день ссорились и мирились.

      Лена плакала и, вытирая рукой слезы, говорила:

      – Я видела, какое у нее было лицо, когда она смотрела на Лизу! Об этом, кстати, уже говорят и пишут – доказано, что есть люди, которые могут наводить порчу, а у Насти вообще дурной глаз. Помните, как она Лерку Легостаеву всегда не любила? Я уверена, что с Леркой из-за ее дурного глаза и случилось какое-то несчастье – она ведь так и не объявилась. И с Лизой то же самое, я точно знаю. Настя пожелала ей смерти, и Лиза погибла! – тут взгляд Лены упал на стоявшего в дверях Теодора, она испуганно ойкнула и извинилась: – Ой, извините, пожалуйста!

      Тот устало кивнул, не сказав ни слова, повернулся и пошел в комнату Лизы, где, продолжая что-то обсуждать, за столом сидели Полина со своим другом, Геннадий, Дима и две старые родственницы Трухиных. Полина тихо спросила:

      – Он так все и сидит там?

      – Пусть побудет один, ему так лучше, – столь же тихо ответил ей муж, но Геннадий раздраженно заметил:

      – Конечно, лучше! И о чем вы там говорили? Насколько мой слабый английский позволяет понять, эта черная задница что-то вопила насчет квартиры.

      – Гена! – с укором воскликнула мать, а Теодор, покосившись на родственниц, сердито осадил сына:

      – Об этих делах мы поговорим потом, сейчас не время.

      – Конечно, не время! Как же – ведь эта черная задница страдает!

      – Гена!

      – Ладно, мама, ты же сама, когда нам сообщили, на весь дом кричала отцу: «Если б твой отец, этот старый