Реально, как во сне. Юлия Александровна Фомина

угодно, скептически можно было относиться, но боль все равно унималась почти полностью в считанные минуты.

      Ника, будучи по природе своей достаточно твердолобой «Фомой неверующей», долго не могла смириться с тем, как именно то, что происходит внутри ее сознания, нечто весьма иллюзорное и никак научно не объяснимое – в реальности помогает унять симптомы недомогания. Так и не постигнув тайн своего умения, со временем Ника просто смирилась. Помогает – и ладно. Неважно же, по сути, как именно работает лампочка, главное – светло.

      Когда у нее появилась долгожданная обожаемая ею дочурка Ниночка, то у Ники получалось унять боль и жар малышки не хуже хваленого «Нурофена». Она не знала в точности что ей нужно делать и просто прижимала болеющее дитя к себе крепко.

      А еще Ника чувствовала ложь. Она не просто знала, что человек лжет, она чувствовала эту ложь, переживая не меньше лгущего. Ей достаточно было даже просто посмотреть в глаза лгуну – зрачки его расширялись и как бы переставали отдавать свет. Глаза буквально становились матовыми. Даже если лгун находился к Нике спиной, у его голоса появлялась какая-то шершавая надтреснутость, и терпкий вкус.

      Ника, только будучи взрослой, поняла, что ее окружающие не воспринимают звуки и образы всеми органами чувств так же, как она сама. Наверное, ее даже несколько обескуражил тот факт, что совсем немногие знают, что музыка – цветная, а колокольный звон напоминает на вкус малиновый леденец.

      Узнала о том, что все остальные люди довольствуются довольно скромной гаммой чувств она весьма банально – из передачи по телевизору. Передачу она смотрела не с самого начала, слушая ее вполуха. Ее заинтересовало повествование о людях с необычными способностями – писателях, философах. Рассказывали о некой присутствовавшей у них «синестезии» – редком неврологическое состояние, при котором органы чувств перемешиваются и начинают чувствовать за других¹.

      Она слушала и кивала, удивляясь даже, что некоторым людям такая «чрезмерная» восприимчивость была обузой, т.к. чувства были настолько сильны и ими не управляемы, что отвлекали их от обыденности. Нике было лестно, что такие проявления чувственности встречаются у великих и талантливых. Но потом вдруг прозвучало довольно неприятное слово «шизофрения». Неожиданно как-то прозвучало. Оказалось, что о проявлениях восприятия такого рода рассказывали довольно сухо, как о симптомах болезни. Нике такое восприятие ничуть не мешало в жизни, подобные явления были для нее чем-то вполне обыденным и совершенно привычным. Лишись она своего цветного слуха или образов эмоциональных проявления – она чувствовала бы, что утратила будто бы часть своего тела, часть себя, стала бы буквально инвалидом. Как бы если вдруг стала слепа и глуха одновременно…

      Цветной, полный вкусов мир был привычным настолько, что Ника и не обращала внимания на все эти вкусы, цвета и образы, пока не сталкивалась, например, с чем-либо для нее настолько неприятным,

1

Буквально «синестезия» означает «соединенное ощущение» (от греч. «syn» – вместе и «aesthesis» – ощущение), но обычно в науке встречается словосочетание «межчувственная связь». Как известно специалистам, сам термин "синестезия" часто трактуют как синонимичный термину "цветной слух". В теории искусства и психологии, до сих пор даже в энциклопедиях и диссертациях не было и нет единообразия и в определении границ этого понятия и, соответственно, в его дефинициях. “Синестезией называют, прежде всего: а) межчувственные связи в психике. Но, кроме того, синестезией называют и результаты их проявлений в конкретных областях искусства: б) поэтические тропы и стилистические фигуры, связанные с межчувственными переносами; в) цветовые и пространственные образы, вызываемые музыкой; и даже г) взаимодействия между искусствами (зрительными и слуховыми)”. Например, у Владимира Набокова и его матери были графемо-цветовые синестезии, когда каждая буква имела оттенок или текстуру, связанную с ней.