Кровавая плаха. Валентин Лавров

руках.

      – Барыня, – взмолилась женщина. – Муж мой был сцепщиком на Рязанской железной дороге, угодил под колеса. Совсем прожилась. Не дай с голода окочуриться, помоги сколько можешь!

      – Ах, бедняжка! – Сонька горько вздохнула. Казалось, вот-вот слезы польются из глаз. Она протянула пять рублей: – Возьми!

      Упала женщина на колени, не знала, как благодарить. Достала платочек носовой, тщательно завязала в него пятерку и положила в карман. Сонька, прощаясь, ловко вытащила платок. Кроме пяти рублей, там нашлось еще семнадцать нищенских копеек. (Любопытно, что Сонька не стыдилась рассказывать своим «соратникам» об этом случае. Те весело гоготали.)

      И все же преступников схватили. Главную роль в их разоблачении сыграл частный пристав Ребров. Мои читатели встретятся с ним в рассказе «Дьявольский перстень».

Эпилог

      Московский окружной суд 19 декабря 1880 года постановил: Михеля Блювштейна и Ицку Розенбанда направить в арестантские роты. Хуню Гольдштейна отдать в исправительное арестантское отделение на три года, а затем выслать за границу с воспрещением возвращаться в пределы Российского государства.

      Относительно Соньки приговор звучал так: «Варшавскую мещанку Шейндлю-Суру Лейбову Розенбанд, она же Рубинштейн, Школьник, Бреннер и Блювштейн, урожденную Соломониак, лишив всех прав состояния, сослать на поселение в отдаленнейшие места Сибири».

      Из Сибири Сонька бежала. Она вновь обманывала, воровала, организовывала убийства, ворочала награбленными капиталами. Итог этой бурной и нечистой жизни вполне естественный: она оказалась на каторжном острове Сахалине.

      Побывавший здесь в 1891 году А.П. Чехов исследовал быт преступников. Естественно, что он посетил в камере и такую знаменитость, как Сонька. Вот что он писал: «Это маленькая, худенькая, уже седеющая женщина с помятым старушечьим лицом. На руках у нее кандалы, на нарах одна только шубейка из серой овчины, которая служит ей и теплою одеждой, и постелью. Она ходит по своей камере из угла в угол, и кажется, что она все время нюхает воздух, как мышь в мышеловке, – и выражение лица у нее мышиное. Глядя на нее, не верится, что еще недавно она была красива до такой степени, что очаровывала своих тюремщиков, как, например, в Смоленске, где надзиратель помог ей бежать и сам бежал вместе с нею».

      В одиночной камере и с кандалами на руках Сонька провела невообразимо долгое время – два года восемь месяцев. После этого страшного наказания левая рука у нее почти перестала двигаться. В присутствии нескольких сотен арестантов другая сахалинская знаменитость – безжалостный палач Комлев – оголил ей спину и так дал двадцать ударов розгами, что бедная женщина едва доползла до своей камеры. Каторжники весело ржали: Соньку за ум уважали, восхищались ее преступными подвигами, но самою героиню почему-то не любили.

      В камере ей тоже не давали покоя. На Сахалин приходили пароходы с иностранными (!) туристами. Начальство приказывало выводить Соньку во двор. Рядом ставили кузнеца и надзирателей. Снимали на фото и продавали