Конец Хитрова рынка. Анатолий Безуглов

переспросила Нина Георгиевна.

      – Папин сюрприз отмыть. Ты мне поможешь?

      Так в нашей квартире появился новый член семьи, беспокойное «дитя улицы», как его называла Вера.

      Тузик держался весьма независимо. Отца он любил, Веру боялся, меня не замечал, а нашу прислугу, пухленькую Любашу, ненавидел. До сих пор не могу понять природу этой ненависти. Любаша была совершенно безобидной девушкой, которая, как говорится, даже мухи не могла обидеть. Но Тузик ее доводил до слез. Как-то Любаша не выдержала и заявила Вере, что больше оставаться в доме она не может. Или она, или Тузик.

      – Позови его сюда, – сказала Вера.

      Любаша отправилась на кухню, которая была излюбленным местом юного гражданина Хитровки, но его там не оказалось. Тузика ждали до вечера – напрасно. Не появился он и на следующий день. Отец было хотел обратиться в полицию. Но Вера строго сказала:

      – Хватит, найди себе другое развлечение. Больше мучиться с мальчишкой я не собираюсь…

      – Железное у тебя сердце, Вера! – вздохнул папа. – И в кого ты только?

      – В себя, – отрезала Вера. – Я всегда тебе говорила, что ты несколько переоцениваешь законы наследственности. И вообще ты большой ребенок.

      И вот через год с лишним я опять увидел Тузика здесь, на Хитровке, в притоне Севостьяновой.

      – Ты чего застрял? – крикнул Виктор.

      – Да тут мальчишка…

      – Какой мальчишка?

      – Ну помнишь, я тебе рассказывал… Тузик. Отец его с Хитровки тогда привел.

      Виктор подошел ко мне и наклонился над диванчиком.

      – Испанка. Надо бы в больницу… Давно его прихватило? – спросил он у Севостьяновой.

      – Третий день пошел. Ничего, отлежится.

      – Какое там отлежится! Как пить дать помрет.

      – А помрет, значит, так надо. Богу видней, – безучастно ответила Севостьянова и предложила Савельеву еще чашку чаю. Но тот отказался.

      – Ну так что, отнесем в больницу? – неуверенно спросил Виктор.

      Виктор попросил у Севостьяновой второе одеяло и начал тщательно закутывать Тузика.

      – Охота вам возиться… – сказала Севостьянова и осеклась: на улице застучали выстрелы.

      Кто-то дико и страшно закричал. Опять выстрелы. Один за другим. Мы с Виктором безотчетно кинулись к выходу.

      – Куда? Сейчас же назад! – крикнул Савельев.

      С быстротой, которой трудно было от него ожидать, он подскочил к выключателю, погасил свет и пинком ноги распахнул дверь в ночлежку, где слабо светила керосиновая лампа.

      – Храбрость показывать нечего, – ворчливо сказал он, запыхавшись, – а то всех, как кроликов, перестреляют. Это вам не роман о похождениях Рокамболя, а Хитровка. А ты, Аннушка, подальше от греха уйди-ка в ту комнату…

      Он прижался спиной к стене у входной двери, и я слышал, как коротко щелкнул взведенный курок. Мы с Виктором встали по другую сторону двери.

      – Спусти предохранитель, – почему-то шепотом сказал мне Виктор.

      – А где он? – также шепотом спросил я.

      Держа в руке