БУМ-тра-ля-ля-БОМС. Светлана Хусаинова

шел и чувствовал спиной, что на площадке – без изменений. Мои родители знали, что все мои угрозы – как воздушный шарик: оболочка кричащего цвета, а внутри – всего лишь воздух, ничего серьезного: болтается шарик, привязанный к скамеечке, никому не мешает.

      Хорошо, что на моем пути к дому росла береза. «Ну, – думаю, – спрячусь, вот посмотрим тогда кто – кого». Я зашел за березу и притаился. Стоял, наверное, минут пять, не меньше. Тут на меня сел наглый жук и стал бесцеремонно ползать по носу. Я не смел пошевелиться, чтобы не выдать себя. Прошло еще минут десять. Я не выдержал и вышел из укрытия. Мама и папа мирно веселились на площадке.

      –УРА! Мы спасли их! Выходите, выходите, ой, какие вы маленькие, – донеслось из песочного котлована. – Бедненькие, вы, наверное, устали и проголодались, идемте мы вас чаем напоим. Бригада спасателей во главе с папой двинулась в сторону маминой кухни. А мама и рада, что ей гостей привалило. Она торопливо расставляла чашки да блюдца, наливала песка в миски страдальцам подземелья. Папа, дядя Миша и дядя Вова тоже пожелали трапезничать и уже было расселись ужинать, но тут к компании подлетел я реактивным самолетом и стал обстреливать в упор:

      – Папа, выплюнь камень, подавишься! Вон дядя Миша – молодец, аккуратно ест, понарошку, а ты чего? Хочешь, чтобы у тебя в животе образовался пляж с крупной галькой? Останется только влить в тебя ведро воды – и можно будет на море вовсе не ехать! Будем прикладывать тебя к уху, как морскую раковину, и слушать прибой! А на штаны, на штаны-то посмотри! Коленки сейчас наружу через дыры вылезут – и побегут по своим делам. Папа смотрел то на меня, то на колени, то на дядю Мишу, затем стал ковырять взглядом свой левый башмак, а из глаз полились горькие слезы.

      – Мама! – не мог остановиться я. – Все лицо в пыли, на розовое платье будто сгрузили целый самосвал песка, а в кроссовках – полпесочницы! Мама виновато отряхнулась и что-то сказала, но я уже ничего не слышал. Словно факир, изрыгал я огнем обидные слова:

      – Безобразие! Кошмар! Ужас! И это – мои родители, да глаза бы мои вас не видели! Отдам вас обратно, откуда взял! И за что мне такое наказание?!

      Пока я говорил скверности, со мной случилось что-то очень странное. Голос противно заскрипел, я хлопал им, словно дверью от покосившегося старого дома. Размахивал руками, которые вытянулись до самой земли, истончились и покрылись синими жилами, на носу выскочили бородавки, нос увеличился раза в четыре, изуродовался горбиной, волосы отросли до самых плеч и побелели. Спина резко зачесалась. Я двинул к березе, чтобы почесаться. Вместо бодрого шага, которым планировал идти, я еле ковылял. Когда добрался, наконец, до дерева и прислонился к нему спиной, то понял, что там у меня – не иначе, как горб.

      Я – Баба Яга! Почему-то подумалось, что логичнее было бы превратиться в Кощея Бессмертного.

      Папа с мамой застыли на месте с широко раскрытыми ртами. Площадка словно вымерла, стало тихо-тихо, слышно было, как далеко лает собака, а рядом жужжит пчела. Все смотрели на меня.

      Ой! Ой! Ой!

      Кажется, я превратился в самую настоящую каргу. Вот так ДА!!!

      Я