Призрачная нога. Тихон Стрелков

увернуться.

      – Да расслабьтесь, вы, ― хохотнул Квортин, ― нет у меня на вас ни времени, ни настроения. И, Уиткинс, Артуру я все-таки скажу, имей в виду. Обязательно скажу.

      Он пошел прочь и вскоре скрылся за густой травой. Смолл цокнул и повернулся к Биллу. Коротышка попятился и поспешно вылез из ямы.

      – Чего ты так зыркаешь? ― проскрипел он, пытаясь вернуть своему голосу силу.

      – Ты мне должен сто серебряных, ― ответил Смолл.

      – Ничего я тебе…

      – Слушай, Билл, шляпочник меня расстроил. У меня до сих пор руки чешутся: натянуть тетиву. Ты мне найдешь сотню, найдешь, не сомневаюсь, как докопаем, проверим, что у тебя с собой есть, правда? Иначе я затолкаю тебе вот это черенок в зад, насажу на колючку и буду стрелять. Мишень из тебя небольшая, но ты же знаешь, я не промахнусь.

      Билл сглотнул, но, надо отдать ему должное, страха не выказал.

      – Будет правильно отдать тебе заработанные монеты, ― кивнул он.

      – Конечно! ― Смолл продолжил копать.

      ***

      Солнце, бившее до этого в лоб Смоллу, теперь обжигало его волосатый затылок. Билл сидел на краю ямы, свесив ноги, и махал перед собой листом Вечного терновника, как огромным веером. Смолл предплечьем вытер мокрый лоб и выдохнул:

      – Этого должно хватить, ― сказал он. От запаха сырой земли его уже тошнило. ― Тащи носилки!

      Билл заколебался, словно по привычке захотел перекинуть работенку на Смолла, но потом все же неохотно затрусил к носилкам. Смолл перевел взгляд с толстого, как две бочки, колючего стебля Вечного цветка на ровную стенку ямы спереди и закрыл глаза, слыша, как бухает сердце в груди. Подбираясь к корням так близко, он всегда вспоминал рассказы матери о покинувших мир могильщиках и шептал сам себе, что ни за что не станет следующим.

      – Снова молитвы читаешь? ― Билл приволок носилки и уложил их на краю ямы.

      – Какой от них толк? ― Смолл заметил, что тело старухи съехало в сторону. ― Не мог аккуратнее тащить?

      – Трупу нет дела до аккуратности.

      – Мы наверняка этого не знаем, ― Смолл пожал широкими плечами. ― Как ее звали?

      – Тебе какое дело? Старуха и за морем старуха. Когда я предлагал тебе работу, что говорил? Меньше вопросов, больше дела. Было такое?

      – Было, ― согласился он. ― Но и ты говорил, что платят тебе семьдесят. Было такое?

      Билл скрестил жилистые загорелые руки.

      – Теренина Словер, ― сказал он. ― Больше ни слова.

      Смолл кивнул, присел на колено и приложил палец к соленым губам, а ухо ― к сырой земле. Жужжание жучка, кружащего по яме, мешало сосредоточиться. Смолл зажал второе ухо и перестал дышать. Билл притих, и он услышал этот противный слабый звук, который ни с чем не перепутает. Словно маленькие языки извивались во рту. У него по спине побежали мурашки.

      Он глянул на Билла: тот сдернул материю с тела Теренины. Смолл увидел бледное брыластое лицо старухи и светло-розовый след на ее водянистой шее.

      – Что