Повесть об одиноком велосипедисте. Николай Двойник

на дачах. Сперва на съемных, потом на своей. Маршруты были разные, ему нравились новые места, новые дороги. И сколько я посмотрел этих дорог за свое детство и школьные годы – шоссейных, изогнутых, прямых, ровных, с разбитым покрытием, лесных, с лужами, заваленных сосновыми иглами, прыгающих по корням, вечерних, утренних, жарких дневных, утопающих в пыли, разбитых грузовыми машинами, никуда не ведущих, скользких от дождя, нагретых оранжевым солнцем, уходящих в туман, разгоняющих тебя на склонах, обдувающих ветром, подбрасывающих на неровностях твою вцепившуюся в руль тень. Я не знаю, сколько я проезжал. У меня не было на велосипеде счетчика. Был только у отца. Но лет с десяти я часто уезжал один. Так что не знаю.

      Очень приблизительными были карты. Сейчас карты тоже довольно приблизительные, но тогда они были еще более приблизительными. Так что мы часто ездили с ними на авось. Рассчитывая проехать сорок кэмэ, а проезжая в результате шестьдесят. «Русский авось». И нельзя было угадать заранее дорогу. В городе не так. А там никогда не знаешь, что за покрытие тебе попадется. Даже если по карте – это асфальт. Иногда бывал такой асфальт, что лучше уж было бы ехать лесными просеками. А еще бывали бетонки – дороги из уложенных бетонных плит, прямоугольных или шестиугольных, с не всегда ровными стыками. Много чего бывало.

      Отрывок 21

      В такие дни не хотелось на шумные трассы, не хотелось скорости, дерганого ритма городских улиц, а хотелось неспешности и тишины.

      Тогда я собирался и спускался во двор. Темный и холодный. Как правило, никто не просматривался на тротуаре ни влево, ни вправо. Громко за спиной хлопала металлическая дверь подъезда. Переключался на самую большую звездочку и выезжал со двора. Дворами, не встречая машин, я выезжал на самую дальнюю, шедшую в тени домов улицу, за которой в деревьях лежала железная дорога. Вслушивался и не слышал ничего, смазанный велосипед двигался бесшумно.

      Я не знал точно, куда я еду, знал лишь примерно направление. В этой боязни шума, резких движений и людных мест, неспешности и – по контрасту – осознании силы и длинного-предлинного неизведанного пути впереди – я казался себе крадущимся хищником, продвигающимся одному мне известными тропами.

      Отрывок 22

      Несмотря на вылизанные центральные улицы с мощеными камнем тротуарами, вереницы витрин европейских магазинов и украшенные цветами террасы ресторанов, несмотря на дорогую отделку офисов, банков и всякой другой всячины, несмотря на зеркальные холлы гостиниц, клубов и модных кинотеатров, несмотря на идеальные клумбы и ровно стриженные газоны, несмотря на строгие потоки роскошных авто, пускающих во всех направлениях солнечных зайчиков полированными бортами и тонированными стеклами, несмотря на толпы ухоженных женщин, со скучающим видом гуляющих из бутика в бутик, несмотря ни на что в городе оставались глухие дворы с покосившимися деревянными домами и каменные дома с разбитыми окнами, закрытыми фанерой, оставались непроезжие из-за колдобин улицы, скверы, где собиралась очень странная публика, и душные,