Христианин. Олег Вешкурцев

сделать, начнётся страшная зловония.

      Вырыв первую яму для своего отца, он долго сидел над его телом, закрыв глаза. Ему было тяжело думать о том, что отца уже нет в живых, а мать тяжело ранена, и если бы ему сказали, ещё два дня назад, что он потеряет всю свою семью, то он бы вряд ли поверил в это злое пророчество.

      – Сынок, давай, хорони папу, – еле слышно проговорила мать, которая лежала на свернутых одеждах в лучах заходящего солнца.

      – Аминь, – проговорил вслух Алексей и аккуратно стащил тело в яму.

      – Тебе нужно идти сынок, нас никто тут не будет искать.

      – Мама, я один не пойду, мы это сделаем вместе.

      – Я не смогу идти, ты же знаешь, поэтому ты должен идти и когда выйдешь к людям, то пришлёшь за мной подмогу.

      Алексей прекрасно понимал, что мать не ждёт подмоги, а хочет помочь ему спастись, но он никогда бы не оставил свою мать умирать и уже какое-то время обдумывал возможность её транспортировки.

      Похоронив отца, он воткнул возле могилы кусок железки, который отлетел от автомобиля при аварии, а к железке примотал его паспорт, предварительно завернутый в полиэтиленовый пакет. Он посчитал, что это позволит опознать тело отца, если кто-нибудь найдет его могилу.

      Так сохранялся какой-то шанс на то, что кто-нибудь найдет его место захоронения. Могилы охранников Алексей обозначил двумя воткнутыми автоматами Калашникова, с примотанными к ним их удостоверениями. Что именно было написано в этих документах, он не разобрал, так как надписи были на арабском языке. Скорее всего, это были удостоверения, доказывающие их принадлежность к каким-то вооруженным службам.

      Собрав в свой рюкзак всё, что, по его мнению, поможет им выжить, а это был разбитый телефон отца, две бутылки воды, три пачки снеков, отцовская куртка, две кепки охранников, почти разряженная рация и фонарь. Он решил выдвигаться в путь и считал, что правильно будет идти в ту сторону, откуда они ехали.

      – Алёша, ты собрался? – спросила мама, и в её голосе читалась глубокая материнская грусть, такая грусть, которую может испытывать только женщина, провожавшая сына на войну, или понимавшая, что, возможно, это последний раз, когда она видит своего ребёнка. Слёзы выступили на глазах матери, но она попыталась их быстро вытереть, чтобы не расстраивать сына, но резкое движение рукой вызвало сильную и острую боль в области ранения, и она застонала.

      – Мама, что случилось? – спросил Алексей, подбегая к матери и опустившись подле неё на колени.

      – Все хорошо, сынок, не волнуйся. Дай я только на тебя посмотрю, и иди, пока не стемнело и песком не занесло следы от машины.

      – Ты чего? Я без тебя никуда не пойду.

      – Да ты не глуп…

      – Всё, вопрос закрыт. Я придумал способ, возможно, будет немного больно, но лучше немного потерпеть и потом жить, чем просто тут лежать в ожидании смерти.

      Алексей достал из рюкзака одну из бутылок с теплой водой, и, приподняв голову матери, дал ей сделать несколько глотков, а затем, выпив немного сам, убрал бутылку обратно.

      – Не трать на меня воду, она тебе