Избранное. Стихотворения, песни, поздравления. Александр Бобошко

Титов – мне захотелось стать космонавтом. Много читал о космосе, изучал карту звёздного неба, но в двенадцать лет у меня началась близорукость. Она сильно прогрессировала и с мечтой о покорении звёздных или небесных высот, увы, пришлось расстаться.

      В шесть лет я очень полюбил музыку и научился играть на гармошке. Занимался инструментом ежедневно по два-три часа. В результате, когда выходил музицировать во двор (мы жили в своём доме), бывало, прохожие останавливались и слушали, как я играю. А потом благодарили за доставленное удовольствие. Это окрыляло!

      По достижении 9 лет поступил в музыкальную школу. Баяны тогда находились в разряде жёсткого дефицита, но мама моя ухитрилась приобрести инструмент в сельпо Хабаровского края за 160 рублей. Это были очень большие деньги! Но родители не пожалели средств. В знак благодарности первый класс в «музыкалке» я окончил с отличием.

      Повесть Алексея Толстого «Аэлита» я прочёл в возрасте десяти лет, после чего надолго «прикипел» к фантастике. До этого она меня не интересовала, а тут открылся неведомый доселе мир! В библиотеках – школьной и поселковой, прочёл всё, что было из этого жанра. Помню, какой восторг испытывал, держа в руках очередной толстый том под названием «Мир приключений».

      Увлечение новым жанром для меня просто так не окончилось. Сам принялся сочинять. Взялся за прозу. Стал писать фантастические рассказы. Одноклассники читали их с большим интересом. В шестом классе я даже выпускал рукописную газету на двух тетрадных листочках в клеточку, где из номера в номер «публиковал» свою повесть с продолжением. Повесть была шуточная, а её героями являлись мои одноклассники. Газета гуляла по школе и имела успех у десятков читателей!

      …Жаль, ничего не удалось сохранить из написанного в то время. Увы, не аккуратно отнёсся к первым попыткам приобщения к творчеству.

      Лицом к поэзии меня повернул брат Володя, который в девятом классе стал писать стихи, к тому же очень неплохие. Я радовался за него и, конечно, попробовал тоже что-нибудь написать в рифму. К моему удивлению ничего путного у меня не получилось. Я был раздосадован, не думал раньше, что чрезвычайно сложное дело – писать стихи. Опять к ним вернулся. И раз, и два, и три, и десять – ничего хорошего. Неудачи, однако, не убили интерес к поэзии, лишь раззадорили меня. Вспомнил мамину поговорку: «Не боги горшки обжигают». «Что же? – спрашивал я себя, – неужели я настолько туп, что не могу сделать то, что качественно умеют делать другие?!»

      Идея стать поэтом крепла; стал много читать поэтических сборников, особенно, Есенина и Твардовского.

      А тут наступила магнитофонная эра. С катушек полились песни бардов, сотни раз переписанные друг у друга; тексты их плохо прослушивались. Сосед Шурка Смелов, без памяти влюбившийся в творчество Высоцкого, зная, что я люблю литературу, попросил: «Досочини то, что невозможно разобрать на плёнке. Очень уж хочется