Внучка, Жук и Марианна (сборник). Татьяна Батенёва

«Прораб, – неприязненно подумала Катя, – мог бы хоть руки помыть…»

      – Где? – хрипло выдохнул он, вбежав в темный коридор. – Почему мне не позвонили?

      Катя пожала плечами: почему, собственно, она должна была звонить?

      – У меня нет вашего номера, – тихо сказала она.

      Он посмотрел сначала на бумажку, пришпиленную к обоям рядом с телефоном – на ней только сейчас Катя разглядела номер сотового и крупно написанное «Николай», – потом с укором на нее. Стараясь не топать, вошел в комнату. Бабушку уже переодели, положили в гроб, поставили вокруг вазы с цветами. Кто-то принес икону, зажег перед ней лампадку. Кате все это казалось каким-то странным спектаклем, бабушка лежала среди белых кружев какая-то чужая, другая.

      Николай постоял в дверях, потом растерянно посмотрел на свои руки, потоптался.

      – Я приду еще, переоденусь только, – глухо сказал он Кате. – Что помочь?

      – Да ничего вроде, все уже делается. На кладбище поехали, договориться на послезавтра, на утро…

      – Поминки здесь, в доме? – спросил он неожиданно.

      – Учителя сказали, закажут в кафе, – упавшим голосом отвечала Катя. – Я ведь не знаю, как надо…

      – Ну, в кафе, так в кафе, – согласился он. – Вы как, не испугаетесь ночью?

      – Н-не знаю. – Катя слегка опешила. Она как-то не думала о том, что ночь ей придется провести здесь, с неживой бабушкой.

      – Ну ладно, я приду через час, – примирительно сказал Николай, – обсудим.

      Катя кивнула. Было странно, что он разговаривает с ней, как близкий, как родственник, а она так же просто, не задумываясь, отвечает. «Бабушка умерла, все изменилось», – подумала она, и это объяснение показалось совершенно ясным и правильным.

      Поминки

      Жук горевал, забившись под сарай. Когда рано утром Марианна вышла из дома с убитым видом, он сразу все понял.

      Жук заплакал, попробовал повыть, но выходило плохо – горло перехватывало. Услышав его, за забором зашлась визгом Лада, выразила соболезнование. Из дальнего угла сада забухал сочувственным басом Полкан: уже все всё знали. Даже вечно ругающиеся по делу и без дела воробьи притихли, на всякий случай отлетели подальше от дома.

      Марианна села рядом с псом, прикрыв лапки хвостом, задумалась.

      – У-у-у, – убивался Жук, – бедная Бабушка, не выйдет теперь к на-а-ам, оставила нас, сиро-о-от…

      Марианна скептически посмотрела на него:

      – Тебе Бабушку жалко или супа?

      – Ну-у, – остановился от такого коварства Жук. – Бабушку жалко, и супа тоже жалко. А тебе что, все равно?

      – Нечего выть, гляди, Внучка еще наподдаст за шум, – посоветовала кошка. – Сиди тихо, народ все время идет прощаться, не привлекай к себе внимания. Похоронят Бабушку, там что-нибудь придумаем.

      – Похоронят – это когда закопают, да? – слезливо спросил Жук. – Это Бабушку в землю, что ли?

      Марианна величественно махнула хвостом, не спеша пошла по дорожке в сад. Она присмотрела себе одного глупого