Грозовой Сумрак. Елена Самойлова

спален, и на пороге возник заспанный Кармайкл в наброшенной на плечи рубашке и измятых донельзя штанах.

      – Госпожа моя?

      Я ощутила интерес короля Самайна, как ледяную иглу, воткнутую в висок, от которой у меня спина покрылась мурашками. Гончая Габриэля, до того спокойно лежавшая у ног своего хозяина, приподнялась и негромко заворчала на Кармайкла, который, похоже, не видел ни моего нежданного «гостя», ни его собаку, но ведь что-то выдернуло его, сонного, из постели. Интуиция у мальчика, что ли, развита не по годам?

      «У тебя появился личный слуга…», – улыбка, что растянула губы Габриэля, превратила его лицо в жутковатую пугающую маску Черного Охотника, что правит Сумерками в ночь Самайна в мире людей. Он смотрел на Кармайкла так, словно прикидывал, как далеко тот сможет убежать, если пустить гончих по его следу, как долго сможет сражаться с собственными страхами, и этот взгляд мне совершенно не понравился.

      – Вон отсюда, Габриэль.

      Пахнуло теплым, медвяно-пряным ветром, всколыхнувшим занавески на окне, сила свилась вокруг меня тугим смерчем – и король Самайна просто растворился в воздухе. Его имя, произнесенное вслух, могло призвать его в мое время, но и оно же позволяло выгнать его без дополнительной демонстрации силы, без необходимости сражения за право владения этим днем внутри Холма. И счастье для ши-дани, что Габриэля не интересуют подобные дуэли, иначе числился бы он не королем Самайна, а владыкой всех четырех Холмов…

      – Все хорошо, Кармайкл, – я заставила себя улыбнуться. – Идем спать, завтра я разбужу тебя с утра пораньше. Мне есть чего тебе показать.

      Он кивнул и побрел обратно в спальню, а я задержалась, чтобы восстановить разбитое окно, успев заметить послание от короля Самайна, выложенное на полу из осколков цветного стекла.

      Одно-единственное слово из острых кроваво-красных кусочков.

      «Жду».

      Кажется, завтрашний день будет донельзя богат на события…

      Глава 3

      Всем хороша Осенняя Роща – и обилием плодов и поздних ягод, и буйными красками, расцветившими кроны деревьев, и небом, то свинцовыми тучами нависающим над головой, то прозрачно-синим, подобно высокому хрустальному куполу. Люди верят, что так оно и есть, что небо твердое, а звезды – это слезы ангелов, рассыпанные по темному бархату небесного свода. Но бывают дни, когда осенний Холм кажется мне тесным и надоевшим, когда от яркой палитры красок рябит в глазах, и хочется держать в руках не пышные лилово-белые или же багряные георгины, а нежные, хрупкие ландыши или ирисы. Хочется пройтись не по золотому полю, где тяжелые колосья сгибаются к самой земле, а по светло-зеленому травяному морю, которое колышется даже от самого легкого и нежного порыва знойного летнего ветра.

      И поднимается из глубины души какая-то странная, чуждая, непонятная тоска не то по чуду, не то по свободе. Тоска цвета грозового неба, цвета пролитой крови.

      Тоска цвета аметиста…

      Иногда я завидую людям, завидую тому, как умудряются