Добрый медбрат. Чарльз Грабер

объяснить, что именно для нее могут сделать здесь, чего не могли сделать в предыдущей больнице. По мнению Чарли, для нее не могли сделать ничего. Такие беседы называли «кодовым разговором». Чарли уже видел подобные ситуации и хорошо понимал, что к чему. Семьи не хотели посмотреть правде в глаза. Но они должны были это сделать.

      В то же время парни начали играть в футбол свертком бинтов{104}. Он понимал необходимость висельного юмора – в отделении без этого никуда. Невозможно плакать над каждым умершим. Но играть в футбол – это уже перебор. Точно так же, как нельзя играть с нитроглицерином, который хранился в отделении в качестве сердечного лекарства, а не затем, чтобы эти идиоты могли придуриваться и разбивать его об стену парковки, чтобы посмотреть, взорвется ли он.

      Чарли видел два потенциальных выхода для этого пациента. В ту ночь он выбрал самый очевидный для него путь и ввел дигоксин прямо в узел дополнительной сумки капельницы этой пожилой женщины. Этот узел – еще один способ ввести лекарство в капельницу; медработники постоянно используют его, вводя туда стерильный физиологический раствор, «промывая капельницу», как они говорят. Его действия казались полностью легитимными и не вызывали подозрений. Если бы кто-то зашел и увидел его, Чарли сказал бы, что делает именно это. Дигоксин прозрачный, как и соляной раствор. Однако никто не вошел. Палаты – личное пространство. Индивидуальный уход за пациентом – одно из важнейших достоинств отделения, входящего в топ-100.

      Сделав свое дело, Чарли положил пузырек и использованную иглу в коробку с острыми предметами и ушел на сестринский пост. Пытаясь казаться нормальным. Размышляя. Занимая себя делами. Снова таская стулья. Пока наконец не случилась остановка сердца – и он поспешил туда, капитан, как всегда первый, кто отважно бросался спасать жизнь пациента.

      После того как женщина умерла, ее семья пришла с ней попрощаться, и Чарли все еще слышал, как парни играют в футбол бинтами. Но его работа было окончена. Это был его единственный пациент. Он мог уходить. Чарли отправился домой, где его ждал новый проект – игрушечная лошадка, которую он вырезáл для беременной медсестры по имени Джейн. Над ней парни из отделения тоже издевались, как казалось Чарли. Но он бы так никогда не поступил и хотел, чтобы она об этом знала. Может быть, он даже подарит ей эту лошадку анонимно.

      20

      Весной работники «Святого Луки» заметили, что у них стали пропадать препараты{105}. Разумеется, не все, но почему-то один, которого было много и который редко использовался: пронестил. Каждый день его запасы восстанавливали, и каждый вечер он пропадал. Шесть месяцев эта загадка всем не давала покоя. Медработники шутили, что кто-то использует его в качестве удобрения{106}. Никто не понимал, что происходит, но выяснять тоже никто не спешил.

      Для Чарли это было разочарованием, потому что он таким образом давал сигнал. Месяцами он просто выбрасывал этот препарат, каждый

104

Воспоминания Каллена взяты напрямую из его интервью и подтверждены полицейскими отчетами, свидетельскими показаниями и показаниями самого Каллена на допросах.

105

Отчеты полиции и судебные документы.

106

Этот комментарий принадлежит Тельме Мойер, судя по конфиденциальной переписке между адвокатом фирмы «Стивенс и Джонсон» Полом Лафлином и юристом «Святого Луки» Си Траубом.