Добрый медбрат. Чарльз Грабер

стресса руководили большинством его поступков годом ранее. Его вмешательства в жизнь пациентов были компульсией, которая к самим пациентам имело мало отношения; чаще всего он даже не замечал самих людей, только то, чем все заканчивалось. Каждый приступ контроля сопровождался последующим периодом облегчения и комфорта. Этого хватило на лето, осень и зиму, хватило, чтобы перенести вечно тяжелый период праздников. В конце концов этот период закончился, и Чарли обнаружил себя холодным дождливым утром на пути в новый миллениум и супермаркет на заправке.

      Хибати[3] стояли прямо у входа, рядом с жидкостью для мытья стекол и кулерами. Он купил дешевую и ненадежную, представляющую собой алюминиевую жаровню с грилем, которая, однако, по размерам помещалась в его ванну. Чарли плеснул в хибати жидкости для розжига и бросил спичку на мокрые угли. Немного поглядел на пляшущие и дергающиеся языки пламени, затем вспомнил про свой пустой стакан, вышел на кухню, налил себе еще и вернулся в ванную.

      Несколько минут спустя на Шэфер-авеню подъехала патрульная машина. Офицер Дадди поговорил с хозяйкой, Кэрен Зиемба, которая позвонила в «911». Она сказала Дадди про запах и про то, что несколько раз видела, как ее странного жильца увозят на скорой. Дадди спустился по лестнице ко входу в квартиру Чарли. Штормовая дверь была закрыта, а в промежуток между дверями подоткнуты свернутые полотенца. Дадди громко постучал, заявив о себе как о сотруднике полиции. Вскоре замок щелкнул и дверь открылась. Чарли невинно выглянул из-за нее.

      «Сэр, – сказал Дадди, – у вас какие-то проблемы с керосиновым обогревателем?»{91}

      «Э, нет», – ответил Чарли. Однако, когда дверь открылась, запах стал совершенно невыносимым.

      «Я бы хотел проверить это сам, если вы не против».

      «Э, да все в порядке», – сказал Чарли, не двигаясь с места.

      «Лучше пропустите меня, – сказал Дадди. – Пожарные все равно уже в пути».

      Чарли вздохнул и открыл дверь. Дадди вошел. Запах топлива стал еще сильнее: что-то внутри горело. Полотенцами и изоляционным материалом были закрыты вытяжки и вентиляционные отверстия. Пожарная сигнализация лежала на столе, из нее были вынуты батарейки. Дадди снова посмотрел на Чарли. Чарли смотрел в пол. Дадди прошел мимо него в ванную, на запах керосина. Маленькая хибати стояла в ванне и горела. Чарли объяснил, что поставил ее туда, потому что боялся пожара – в конце концов, он медбрат в отделении ожогов. Он видел, что бывает после пожара. Однако Дадди вызвал скорую. Чарли вздохнул и пошел искать свои ботинки.

      Когда приехала скорая, Чарли спросил врачей, могут ли они отвезти его не в больницу Уоррена. Он не хотел показаться фриком{92}.

      18

      Апрель 2000 года

      Чарли все яснее осознавал, что его время в Лихай-Вэлли подходит к концу. Старшие сотрудники отделения ожогов перестали скрывать свое презрение к медбрату Каллену{93}. Чарли попытался перевестись,

3

Хибати – традиционная передвижная японская печь для подогрева и приготовления еды.

91

Эта информация взята из интервью и копий отчета Дадди. Диалог взят из этих источников и помещен в кавычки автором.

92

Чарли обследовали и отправили домой. Физически он был здоров и казался вполне здравомыслящим.

93

В апреле 2000 года Каллен использовал компьютер в отделении, чтобы отправить электронное письмо двум уволенным работникам отделения ожогов и выразить свою поддержку и солидарность. Каллен тоже уходит из отделения, как он говорил, – он уже попросил о переводе в кардиологию. Он называл себя одним из них, настроенным против «старших сотрудников» – ветеранов отделения с 15-летним стажем. Чарли называл их «СС» в качестве сокращения и ради отсылки к нацистской организации. На тот момент он не осознавал, что его письмо получат не только двое уволенных сотрудников, но и все прочие работники отделения, включая самих «старших сотрудников». После этого работать там не представлялось возможным, а в отделении кардиологии не осталось свободных мест для перевода.