Защитница из рода Макоши. Елена Витальевна Старухина

после войны, живя в сердце России, ничего так и не узнал о судьбе братьев, когда мой дед Михаил Сергеевич, до самой смерти везде рассылал запросы, в надежде отыскать родню, и всюду получал отказы?

      В ответ, Александр Петрович Макошев, окинув взглядом прихожую, загромождённую пакетами и коробками, сказал:

      – Алина, хоть, вам долгие разговоры сейчас и недосуг, можно я вкратце все вам объясню?

      Нежданный гость достал из своей сумки ноутбук, включил и заговорил, не дожидаясь, зарядки компьютера:

      –Мой дед, Федор Сергеевич, подобно вашему, до самой смерти, безуспешно искал своих родных. Он, до меня, был хранителем родового архива. Мать, вручив ему, после начала Великой Отечественной войны, свидетельства о жизни предков, попросила все как следует спрятать, а старинный кинжал, родовой талисман-оберег, взять с собой на фронт. Не особо верящий в талисманы-обереги, дед, просто, чтоб не потерять, повесил «родовой» нож себе на шею, а с войны вернулся без единой царапины. После войны он, вернувшись, застал сожжённую деревню и откопал зарытую в землю коробку с бумагами. Среди бумаг, которые, перед уходом на фронт, читать было некогда, находились: вексель на имя купца Макошева; письма участника Бородинского сражения поручика Макошева и жившего в начале ХIХ века князя Макошева. Клочок бумаги с непонятными каракулями был в запечатанном пакете, а в записке матери деда говорилось, что, неожиданно нашедшиеся в Москве родственники забирают ее к себе.

      – Ну, а, в Москве выяснилось, что, записка с каракулями не что иное, как берестяная грамота? – скептически поинтересовалась у гостя Алина, выбравшая ядовитый тон в качестве защиты от неожиданностей, свалившихся на нее сегодня. Ладно бы еще, неожиданный переезд в два раза большую квартиру. Но… когда объявляется родственник с древом, уходящим в глубину веков.

      –Совершенно верно, – последовал ответ. – В Московском институте археологии эксперты засвидетельствовали как подлинность берестяной грамоты от жившего в ХI веке новгородского гончара Арсения Макошева, так и других документов. Дальше, Александр Петрович вставивший в компьютер флэшку, объяснял содержание возникшего на экране не красивой девушке Алине, а подобию статуи с изумленным выражением лица:

      – Здесь засканированные копии: берестяной грамоты, завещания князя, воспоминания поручика, свидетельства об их подлинности…Берестяную грамоту у деда выкупил музей. Остальные подлинники – в архиве. Теперь – главное. В завещании князя предписано соблюдать волю древнего предка передавать боевой кинжал самому младшему в роду. Вам сколько лет?

      – Девятнадцать, – неестественно громко объяснила Алина.

      – Ну, вот, – облегченно вздохнул ее однофамилец (троюродный дядя?). – Мне – двадцать восемь. Так что…

      Александр Петрович выключил компьютер, достал оттуда флэшку и протянул Алине со словами:

      – Это вам. Для того, чтоб с историей рода познакомились.

      Потом дядя достал из сумки футляр с кинжалом и подал Алине:

      – Родовой оберег теперь ваш.

      Девушка