Дикий цветок. Наоми Френкель

чертенку. Он тащил по всем комнатам клочок бумаги, ухватился за брюки Соломона обеими лапками, и снова поскакал по комнатам, подобно шаловливому ветерку.

      Соломон был очарован сиамцем и влюбился в него с первого взгляда. Воспоминания обрели вторую молодость и скакали вместе с сиамцем. Пустые комнаты наполнились жизнью. Снова он услышал голос Амалии, когда они вошли в полученную ими квартиру в квартале старожилов, пустую, лишенную жизни, Амалия открыла кран, и хлынула вода сильной струей, и Амалия обрадовалась и сказала: «А-а, живые воды текут в пустой квартире, сама жизнь с ними течет».

      Это, пожалуй, были единственные поэтические слова, которые Соломон услышал из уст Амалии, и они хранились в его душе все годы. И вот он их вновь услышал при взгляде на котенка, взял его на руки и потрепал, как в детстве птичку, которую поймал, но выпустил ее на свободу, потому что полюбил ее.

      «Птичка», – бормотал Соломон.

      «Как ты назвал сиамца?» – спросила Адас.

      «Маленькая птичка», – смущенно сказал Соломон.

      «Прекрасное имя», – рассмеялась Адас.

      «Есть у меня новости для вас», – вмешался в разговор Иосиф бен-Шахар.

      «Что случилось?» – спросили одновременно Соломон и Адас.

      «Это не кошечка, а кот», – смеялся отец Адас.

      «Кот?» – громко удивился Соломон.

      «Я могу тебе это доказать», – пошучивал Иосиф.

      «Какое это имеет значение – кошка или кот? – отвергнул Соломон всякое вмешательство.

      «Есть небольшая разница», – продолжал веселиться Иосиф бен-Шахар.

      «Всегда ты со своими избитыми шутками», – сказала Машенька.

      Она сидела на диване, посмеиваясь над мужем и поправляя руками прическу. Машенька вступила в общество, борющихся с лишним весом, и похудела. Исчезли лишние складки, и это вернуло ей что-то от молодости и уверенности в себе. Она перестала быть домохозяйкой, нашла себе общество и личную жизнь, начала посещать вечеринки и покупать одежду в дорогих магазинах Иерусалима. В кибуц она приехала в желтом брючном костюме. Иосиф тоже похудел благодаря диетической кухне Машеньки, но худоба ему не шла, прибавив множество морщин на его лице. Пальцы и зубы у него стали коричневыми от сигарет, которые он беспрерывно курил. В новом щегольском одеянии мать не понравилась Адас, а отец просто отталкивал ее, став подкаблучником. Повернулась Адас к ним спиной, подошла к дяде Соломону, и взяла из рук его котенка. Сиамец рассердился и впился в нее когтями. Она быстро вернула его Соломону:

      «Хочешь, чтоб он у тебя остался? Пусть остается».

      Так сиамец и стал жить у Соломона.

      За окнами гудит ветер, и дождь стучит в жалюзи. Соломон сидит в своем кресле, электрическая печь напротив, «птичка» свернулась клубком на его коленях, обоим тепло и приятно. Гладит Соломон мягкую шкуру, и эта вкрадчивая мягкость порождает какие-то бессознательные воспоминания, и он все шепчет: «Птичка, кошечка, птичка, кошечка…»

      В один из вечеров бормотал это, забыв о присутствии Адас. Она прыснула,