Пути неисповедимые. Елена Александровна Кашина

Пытаясь добиться разрешения на ребёнка, обращались во все инстанции. В конце концов им официально ответили, что хлопоты их напрасны, согласно закону «О сохранении генофонда касты Э», решение, выданное на основании заключения Эл-Мо, изменить невозможно. Она горько плакала, говорила, что не видит смысла в таком браке. Расстались. Она вышла замуж. У неё родился сын. Когда сын подрос, и пришло время отдавать его в школу, она отправила его в другую школу, а не в ту, где он директорствовал. Доктор же так надеялся видеться с ней во время родительских посещений… Как-то он услышал, что она с мужем разошлась и сразу же опять вышла замуж, но и с тем не ужилась.

      Однажды в городе Доктор увидел её, медленно идущую по тротуару. Окликнул, Она остановилась. Заговорила как с чужим, давно забытым. Он же волновался, не мог оторвать от неё глаз – так она была хороша в полном расцвете зрелой, уверенной в себе красоты. Подошёл незнакомый мужчина, поприветствовал Доктора, взял её под руку, и они ушли. Страдая, Доктор смотрел вслед. Его надежды, что время сделает своё дел, и он когда-нибудь забудет её, оказались напрасными.

      Они в уединении гуляли по дальней аллее. Она рассказывала, что в этот домстар ей попасть было не просто, ведь он предназначен для бывших руководителей, но ей помогли друзья и теперь она рядом с ним. Говорила, что жизнь свою она считает сложившейся неудачно, что сын о ней не вспоминает, что самым дорогим и в жизни нужным ей был он, Доктор, но поняла это только когда осталась совсем одна. Стала строить планы, искать встречи с ним, однако, оказалось, что он уже в домстаре. Тогда решила до срока – она была моложе его на три года – уехать к нему.

      – И вот добилась! – победно вздёрнув носик, закончила свой рассказ.

      Доктор был растроган.

      Она была здесь, рядом, это было невероятно, в это трудно было поверить. Её красота поблекла, от неё почти ничего не осталось, но для него это было не важно. Её жесты, голос, интонации, смех, походка, её своенравность и в то же время беззащитность, безотчётная щедрость, милое заискивание после того как сама же обидит, порывистость, самоуверенность и бесхитростность, как и прежде, для него были бесконечно дорогой.

      Жизнь переменилась. Он помолодел, стал оживлённым, блистал эрудицией, искрился остроумием, глаза его мягко лучились радостью, лукавством, юмором. Любовь – это, в первую очередь, служение; и они трогательно заботились друг о друге, дарили каждую минуту своей жизни. Не любивший детективных фильмов он с готовностью отправлялся с ней в кинозал и сидел рядом, украдкой поглядывая, держа за руку. При выходе на прогулку каждый придирчиво осматривал, тепло ли оделся другой: дни стояли ненастные, холодные, ветреные. О них судачили: удивлялись, осуждали, завидовали. Такая привязанность не только в домстаре, но и в обычной жизни встречалась не часто. Им было хорошо вдвоём, а все остальные были для них лишь свидетелями их радости, их позднего счастья, безмятежного, без страданий ревности.

      *