Пути неисповедимые. Елена Александровна Кашина

ждали. Раздался звон мечей; вслед за этим стали медленно раздвигаться, поползли в стороны створы потолка. В расширяющемся проёме всё яснее вырисовывались освещенные луной края ущелья. От хлынувшего в зал холодного воздуха заколебалось пламя факелов. Опять прозвучал металлический звон. Колонна зашевелилась, рассредоточиваясь по залу, – каждый вставал на отдельную клетку пола. Загремел первый аккорд гимна. Откинув на спины капюшоны, его мощно подхватили мужские голоса. Из чашы на полу взметнулся вверх огненный столб. Участились вспышки биения кроваво-красного рубинового сердца во лбу Тельца. Ярко освещенная пламенем, бьющим из чаши, засверкала помещённая на постаменте бриллиантовая корона.

      Вышел вперед и встал на возвышение один из Братьев. Загремел усиленный микрофоном голос:

      – Исполняя наказ Братьев-основателей Мира Абсолюта, из лучших, издревле известных миру бриллиантов мы изготовили для Тельца корону, и сегодня, в день юбилея, нам выпала честь водрузить её.

      Брызгая лучами, корона медленно поднялась по воздуху, зависла над фигурой золотого быка и плавно опустилась на его голову между прямыми широко расходящимися рогами, придав скульптуре полноту и законченность. Человек на возвышении выкрикивал здравицы. Зал отвечал криками «Виват» и размахивал факелами.

      В бочках с водой загасили факелы, разбрелись по залу. Деловито снуя, человекоподобные роботы из боковой двери вносили и расставляли столы с лавками, бочонки с вином, ставили на столы огромные блюда с дымящимися кусками мяса. Начался пир по типу пиров, которые устраивали феодалы в средневековых замках.

      Уже светало, когда Глава Сената и Профессор подошли к причалу в бухте, укрытой скалами, где стояли пришвартованные катера. Утро наступило холодное, пасмурное. Надели на себя плащи, на случай непогоды приготовленные в катере. Профессор был оглушён неправдоподобностью увиденного, и Глава Сената поглядывал понимающе. Ехали молча. То, что Профессор ни о чём не спрашивает, нравилось, возвышало его. Прощаясь на городском причале, Глава Сената сказал:

      – Нам необходимо будет поговорить… Дня через два свяжитесь со мной, условимся о встрече.

      Профессор не мог оценить – хорошо ли то, что с ним произошло, однако, было ясно, что теперь он теряет свободу мнения, свободу поступков, право на самостоятельность. Удручала необходимость скрывать от Марии то, что произошло.

      Через несколько дней Глава Сената принимал Профессора в красивом, как драгоценная шкатулка, небольшом кабинете: малахитовые украшенные ажурным золотом пилястры; стены затянуты старинными в коричнево-бежевых тонах гобеленами со сценами охот, пиршеств, аллегорий; высокий потолок с изображением Звезды Абсолюта. Приглядевшись, Профессор заметил везде – в рисунках гобеленов и застилающего пол мягкого ковра, в потолочной росписи – искусно вписанные символы и знаки, увиденные