Война и язык. Владимир Маяковский

художник?

      При каких условиях его труд из индивидуально полезного, интересующего нас не больше, чем еда ближнего или его гимнастические упражнения, может стать общественно необходимым?

      Если бы сейчас явился со своими картинами какой-нибудь старый-старый живописец, ну хотя б Верещагин, и на вопрос: «А есть ли что у вас предъявить?» – достал свой «Апофеоз войны», черепа на голом поле, ему бы прямо сказали: «Мы понимаем, вы полны самых гражданских чувств, война ужасная вещь, но позвольте, какое же отношение это имеет к живописи? Вопрос о войне решат значительно лучше люди, специально поставленные к этому занятию, люди, занимающиеся общественными науками».

      Проповедование высоких идей, «мораль» в картине отняли у живописцев.

      Дальше.

      Та же участь постигла и копировальщиков природы. «Послушайте, ведь ручной труд только тогда имеет право на существование, если не может быть заменен машиной, а посмотрите: я хоть сейчас закажу дюжину кабинетных а la Рембрандт или женщину скопирую не хуже Карьера, поместив перед объективом неплотную сетку».

      И вот живопись оказалась профессией без определенных занятий.

      Зачем мы?

      Самоопределение – вот основной вопрос сегодняшнего живописца.

      Прежде всего область воздействия живописных произведений – зрение, только зрение.

      Объявив диктатуру глаза, мы уже знаем, какое отражение зрительной жизни нужно ему.

      Дублирование жизни?

      Зачем? Каждый день, надрывая зрачки на кричащих красках жизни, гоняясь глазами за змеиными линиями движения, уставая над формами цифр и букв, вы хотите не новой усталости от второй такой же жизни, а отдыха, игры для глаза.

      Свободная игра познавательных способностей – вот единственная вечная задача искусства.

      Чтоб возместить силы, которые гигантски тратите на науку, на еду, на женщин, вы от искусства потребуйте и логичную арифметику. Нет! Возьмите от жизни элементы всякого зрительного восприятия, линию, цвет, форму и, закружив их танцем под музыку сегодняшнего дня, – дайте картину.

      Это требование жизни, и вот только в несоответствии с ним предложения наших художников – трагедия живописного безвременья.

      Каково же отношение группирующихся сейчас в России художественных сект к этому крику жизни?

      Сейчас налицо три более или менее определенных течения.

      Вульгарный реализм, импрессионизм и неореализм – новшества самых различных наименований.

      Первое группируется вокруг «передвижной», «периодической» и «Петербургского салона», второе – «Союза» и «Мира искусства», третье – «Бубнового валета» и меняющих названия выставок Гончаровой и Ларионова: «Ослиный хвост», «№ 4» и т. д.

      Оговариваюсь, деление на выставки условно, например, С. Ю. Жуковский – человек… с очень широкими «способностями» и одинаково торгует и на «Передвижной», и в «Союзе», левее – Давид Бурлюк, как настоящий кочевник, раскидывал шатер, кажется, под всеми небами… но деление на выставки – пока единственный способ классификации