Большая душа. Лидия Чарская

ращение весны.

      Хорошо лежать так, подставляя лицо ласковому солнцу.

      Вене кажется в такие минуты, что добрая фея солнца слетает в их маленькую квартирку и рассказывает ему чудесные весенние сказки – сказки про него, про Веню. Как будто сейчас, он и не Веня даже, убогий горбун, пасынок поденной швеи Дарьи Васильевны и сын рослого человека, с лицом, обветренным морскими ветрами, лицом кочегара, плававшего в море с тех пор как помнит себя маленький Веня, – а маленький принц, попавший в неволю к злому волшебнику. Злой волшебник разгневался на родителей Вени и превратил их сына в калеку-горбуна. Но чары злого волшебника должны рассеяться, как только разыщет Веню маленькая золотоволосая фея и поцелует его волшебным поцелуем. Однако феи не любят дождливой погоды и с наступлением холодов, вместе с перелетными птицами, улетают далеко в южные страны. А когда по-весеннему засмеется небо и солнечные лучи вырвутся из высокого голубого терема, прилетает на землю и лучезарная красавица-фея. Прилетит она как-нибудь и склонится к его изголовью, и поцелует его в закрытые глаза. И он проснется, и почувствует себя здоровым, сильным и красивым, как все остальные дети, у которых нет горба за спиной.

      Ах, если бы могли сбыться когда-нибудь эти мечты, забравшиеся в голову мальчика после чтения книг, которые Дося приносила ему из дома каждый вечер. И нынче она обещала принести ему сказки Андерсена. Веня уже читал их дважды, но чуть ли не в сотый раз готов он прочесть их, особенно про маленькую трогательную русалочку, которая самоотверженно любила принца. И про гадкого утенка тоже. Иногда Вене кажется, что он сам гадкий утенок. Недаром же дети во дворе так долго не хотели играть с ним. Но придет время, и прекрасная волшебница-фея, с лицом Доси, прилетит, поцелует его и превратит в прекрасного лебедя. Тогда уж он, Веня, сумеет воспользоваться своей чудесной свободой! Он прежде всего полетит к морю, где плавает судно, на котором служит его отец, и уговорит его вернуться домой.

      Возвращение отца – вторая заветная мечта ребенка.

      Веня помнит отца прекрасно. Да и мудрено его забыть мальчику, когда кочегар судна добровольного флота «Трувор» приезжает обязательно раз в год навестить жену и сына, а иной раз провести с ними зимние месяцы.

      Веня смутно помнит ранние годы детства. Помнит южный порт, лес корабельных мачт в гавани. Была еще жива его родная мама, болезненная женщина, с необычайной нежностью любившая своего калеку-ребенка.

      Отец и тогда плавал в море и только наездами жил с ними.

      Во время одного из плаваний Венина мать скончалась. Хорошо еще, что в эти дни у них гостила подруга матери, швея из далекой столицы, приехавшая отдохнуть к приятельнице. Благодаря ей Веня не остался один до возвращения отца.

      Дарья Васильевна была еще не старая, энергичная девушка. Она пригрела и приласкала сироту. Она же дала слово вернувшемуся домой Ивану Федоровичу Дубякину заботиться и впредь об его сынишке, которому минуло тогда три года. Она увезла Веню в Петербург, так как сам Иван Федорович не решился бы взять с собою в море болезненного ребенка.

      В один из своих приездов в Питер Дубякин, видя, как хорошо заботится о его мальчике добрая девушка, предложил Дарье Васильевне выйти за него замуж. Последняя была не прочь сочетаться браком с хорошим человеком, имевшим, несмотря на суровый вид, доброе сердце. Она сильно привязалась к маленькому Вене. А тут еще сыграло немалую роль письмо покойной жены Дубякина, матери Вени, написанное мужу незадолго до смерти. В этом письме больная женщина просила мужа жениться на Дашеньке, которая, по ее убеждению, должна была быть примерной матерью их маленькому сынишке.

      И желание покойной было выполнено. Старый морской волк, Иван Дубякин, не мог оставить на произвол судьбы убогого сына после смерти жены.

      Он справил скромно свадьбу и, сдав на попечение Веню второй матери, снова ушел в дальнее плавание.

* * *

      «Пора вставать, довольно нежиться», – решил Веня и поднялся с постели. А мечтательная улыбка так и осталась на его лице, отражаясь в синих глазах, составлявших единственную прелесть неказистой внешности горбуна.

      У людей составилось мнение о горбатых как о существах, озлобленных на весь мир. Но у Вени не было ни капли озлобления ни на судьбу, ни на людей. В его мечтательных глазах была только кротость и грусть.

      – Ой, никак я проспал? Восемь уже пробило, – прислушиваясь к глухому бою часов за стеной, в квартире соседей, произнес мальчик и подбежал к окну.

      Окно квартиры Дубякиных находилось на верхнем этаже огромного каменного дома, стоявшего в одной из дальних линий Васильевского острова. Внизу белел квадрат двора-колодца. Здесь же неожиданно радовали глаз три чахлые березки, Бог весть, каким чудом выросшие среди камней. Веня глянул вниз и увидел напротив, у крыльца, ведущего на черную лестницу, торговца-рыбника, окруженного женщинами.

      Рыбак приходил ровно в семь часов утра и оставался у этого крыльца до половины восьмого, после чего направлялся дальше.

      – Стало быть, не проспал, – решил Веня.

      Потом, еще не вполне доверяя себе, Веня перевел глаза выше, на третий этаж.

      Так