Связанный гнев. Павел Северный

любой ценой возвеличивать покойное благоденствие России. Наш долг помогать ему в этом всеми возможностями. Согласен, что любые новшества в нашей промышленности усваиваются нами с превеликим трудом. Но мы должны начать осмысливать и понимать будущую выгоду от преобразований в нашей промышленности. Нам же крайне необходимо, чтобы в край влился новый капитал от великих князей и их преданных друзей из-за границы. России пора выходить на столбовую дорогу промышленного прогресса, а не вытрясать из себя душу на извечных нырках и ухабах на большаках, проложенных в промышленности прадедами. Вот на ваших приисках, господин Тетерников, сколько намывается золота благодаря примитивному способу добычи?

      – Сколько бы ни добывалось – все останется в России. А обзаведись я иноземными компаньонами, то они станут уволакивать законную долю в свои страны.

      – Не хотите компаньонов, так продайте свои промыслы тем, кто не против иноземцев!

      – Не подумаю себя этим утруждать.

      – Вас, конечно, никто неволить не станет, но обстоятельства перемен в промышленности заставят отказаться от упрямства.

      – Поглядим!

      – Я посчитал долгом поделиться с вами новостью, для того чтобы вы могли на досуге обменяться мнениями с друзьями. Одна голова хорошо, а несколько все же лучше. Не знал, Сосипатр Фомич, что вы такой старовер. Человек недюжинного ума, всеми за вами признанного, а не можете жить без пляса от привычной печки.

      – Резонно заметили! Не любитель отходить от печки. Без ее тепла у меня поясница ноет. Живу по канонам прадедовских родовых книг. На Камне у правильных людей они в должном почете. А вот вы, дворянин, живете не по дворянским канонам.

      – Считаете, что неправильно живу?

      – Неправильно. Без чутья осередь нас, уральцев, живете. Боголеп не зря вас про господина Ленина пытал. Вы отнеслись к его вопросу не с должным вниманием. А Боголеп о шибко сурьезном спросил. Его вопросец вплотную о рабочем сословии, от коего наша судьба в дюжей зависимости. Вот страхом нас упрекнули, коим объяты со всякими предчувствиями. Истинно, всем этим не только объяты, а спеленаты. Вовсе зря ездили в столицу, ежели не уяснили, о чем в ней надо было разузнать. С чего стали тешить себя новшествами в промышленности? Да еще с помощью чужих капиталов. О другом надо было узнавать в Петербурге у господина Столыпина.

      – О чем?

      – О революционном бунтарстве. Аль не чуете, что мысленно вся империя в тенетах предчувствий и ожиданий, до сей поры никем не осознанных.

      – Вас-то какие предчувствия мучат?

      – У всех, кто не голоштанник, они одинаковы. Они и вас по ночам будят, вынуждая с боку на бок переворачиваться. Неужели от этого отопретесь? Предчувствия мои в том, что мастеровщина не отступилась от замыслов о восстании супротив богатых. Охота ей нас по миру пустить, заставить жить по их желанию. Правильно говорю, Отто Франциевич?

      Полицмейстер, не ожидавший вопроса, растерянно пожав плечами, неуверенно ответил:

      – Отчасти вы, господин Татарников, правы! Но позвольте в свою очередь заверить