Разбитое зеркало (сборник). Валерий Поволяев

письма эти греют душу и помогают выживать.

      Можно было, конечно, вернуться в клуню, к девушкам, столь желанным, к разведчикам своим, но возвращаться не хотелось.

      Горшков завернул в дом, где на постое находился Юра Артюхов, старый приятель, также прибывший в полк из Сибири, только не из Кемеровской области, а из Сибири более глубокой, из города Минусинска; в полку Артюхов находился на должности, которой не позавидуешь, место это хуже раскалённой сковородки, – был корректировщиком огня.

      Все промахи в стрельбе пушек приписывают корректировщикам, все попадания – наводчикам… Несправедливо. Но Артюхов на судьбу не жаловался, смерти не страшился, поскольку считал – судьбу не обманешь, и спокойно лез под пули, под обстрелы, если слышал за спиной взрыв, не оглядывался, понимал: это не по его душу.

      В хату Горшков зашёл без стука. Артюхов лежал на продавленном детском диванчике, совершенно облезлом, с одним валиком, который он использовал вместо подушки – другой мебели у хозяев для постояльца не было, – и читал дивизионную многотиражку.

      – О, Иван Иванович собственной персоной, – обрадовано воскликнул он, спуская ноги на пол. Старший лейтенант Артюхов звал своего приятеля по имени-отчеству, Горшков Артюхова – уменьшительно, только по имени: «Юра», иногда даже «Юрочкой» и это уменьшение подходило как нельзя кстати к облику минусинца.

      – Что слышно в высших эшелонах штабной власти? – спросил Горшков.

      – Говорят, грядёт большое наступление.

      Горшков удовлетворённо потёр руки.

      – Правильно говорят. Хватит отсиживаться по сараям, клуням, амбарам, вдавливать диванчики, пора наступать. А ещё чего, Юр, есть нового из штабных секретов?

      – Говорят, от нас забирают Семеновского.

      – Конечно, на повышение?

      – А ты мыслишь себе ситуацию, чтобы Семеновский пошёл на понижение? Нет. И я нет. Говорят, волосатая лапа у него есть даже в штабе фронта.

      – Немудрено. – Горшков пригнулся, глянул в низкое окошко избы – по улице широкой шеренгой шли связистки, сопровождаемые разведчиками, – трапеза с «шампанским» с кулешом без командира не затянулась, да и у бутылки было дно…

      – Твои? – Артюхов также глянул в оконце.

      – Мои.

      – Чай будешь? Трофейный, немецкий.

      – Не хочется. Чай – не водка, много не выпьешь.

      – Вид у тебя что-то уж больно озабоченный…

      – Семеновский только что озаботил. Ночью надо на ту сторону сходить.

      – Да для тебя же это, Иван Иванович, всё равно, что два пальца об асфальт…

      – Ординарца я себе взял нового, из бывших штрафников, с пополнением прибыл… Думаю только вот – сводить его ночью на ту сторону или подождать?

      – Своди. Чем быстрее проверишь в деле – тем лучше будет.

      – А не рано ли? Ещё не обтёрся мужик.

      – Своди, своди… Зато потом меньше головной боли будет.

      – Тоже верно…

      К линии фронта, обозначенной в ночной темноте вспышками ракет да частой беспокоящей стрельбой – и чего