Взгляд в прошлое. Для семейного чтения. Людмила Худякова

росла, где рядом склеп.

      Замешан был в слезах, на крови, как память о героях всех.

      В молитвах обо всех погибших Тучкова жизнь свою вела

      И там, у склепа, где родные, покой себе лишь обрела.

      Всё в нашем веке под вопросом. И под вопросом героизм.

      Зачем Тучкову лезть под пули, ведь он богат и был любим?

      Но есть одно простое слово, и это слова патриот.

      И если Родина в опасности, то кто её тогда спасёт?

      О ратных подвигах и доблести нам надо чаще вспоминать.

      И бородинским чёрным хлебом героев русских поминать.

      29-10-19

      Память

      Пожар вмиг охватил завалинку, стену спальни и запылал с испепеляющей силой. Вскоре в блеске огня был виден весь ночной проулок. Блики огня засверкали на окнах соседнего дома, где жили Дарья и Лаврентий Ерыкаловы. Они выглянул в окно и вскоре с вёдрами выскочил Лаврентий с сыном Петром, к ним присоединились Степан с сыновьями, встали в шеренгу, набирали воду в соседнем колодце, передавали по цепочке вёдра, лилась вода, но пожар всё усиливался.

      С подойником прибежала Агафья, жена Степана, а Дарья с иконой, читая молитвы, стала ходить вокруг своего дома. С вёдрами и подойниками прибежали жители соседних домов, образовали вторую шеренгу, но пожар, смеясь над ними, перекинулся на амбар, за которым находилось хозяйство Ерыкаловых. С иконой прибежал дьяк, но вскоре поставил икону к дереву и тоже включился в работу: стал лопатой набирать землю и кидать на горящие брёвна, одновременно читая молитву. В освещённой огнём тёмной летней ночи деревне Большая Грязнуха царствовали пляшущие языки огня, вырисовывая напряжённые потные лица.

      Из сарая выпустили кур с петухом и козу. Куры кудахтали, петух кукарекал, огонь трещал, коза блеяла, бабы кричали, что в доме Любка.

      – Пьяная опять, верно, если не выскочила.

      – Ясно, пьяная. Вечёр, когда ставнями окна закрывала, слыхала голоса, гармонь играла, песню «Сударушку» мужик пел, – частила Агафья.

      Окно кухни затрещало, запылало, и из него выпал Семён, очередной хахаль Любки из соседнего села; от него разило дымом и самогоном, лицо и руки обожжены, рубаха в подпалинах. Женщины облили его водой, стали оказывать помощь. Упала кровля, Любка так и не вышла. Пожар потушили, когда и тушить-то было нечего. Любку не спасли. Труп нашли в сенях под ещё тлевшей балкой.

      Но ещё долго у сгоревшей избы толпился народ: одни уходили: ждала утренняя работа после бессонной ночи, другие приходили, услышав о трагедии; отгоняли ребятишек, которые норовили оказаться в первых рядах. Весть о пожаре разнеслась по всем 570 дворам села Карпухинского. В тот же день приехал участковый уполномоченный, следователь и человек в форме пожарного инспектора. Весь день они искали свидетелей преступления, посетили все близлежащие дома, но никто ничего не знал.

      Павле Шишиной о пожаре рассказала золовка Надежда, когда они провожали утром коров с пастухом.

      – Уснула с Яковом, проснулась с ним, – рассудила Паша. Бог милует. Усвоил обещание, данное деду Михаилу: держаться в стороне от дома Любки.

      Пришёл как-то свёкор Михаил