ЛонДон. Андрей Халов

массовый концерт на огромном олимпийском стадионе не окупит таких затрат на рекламу. «Кто же это мог так бестолково и бесшабашно выкинуть столько денег на такую малоизвестную группу?!» – невольно и почему-то одновременно недовольно спросил он сам себя, когда, уже в конце пути, заметил, что билборды и рекламные щиты с AC/DC, наконец, закончились.

      Такси привезло Битлера к загородному дому. Машина въехала на широкую аллею, в парк за решётчатым забором, и остановилась в его глубине у подъезда двухэтажного здания, – старинного замка в стиле рококо, – позади круглого белого фонтана, на одной из дорожек, посыпанных крупной мраморной крошкой. Они звездообразно разбегались от его неглубокой полированной чаши с тёмной, по-зимнему отталкивающей водой, похожей с виду на ртуть, в серую, подёрнутую дымкой чёрных ветвей сбросивших листву деревьев сень окружающего дом обширного сада, больше похожего по размерам на парк.

      На крыльце показался слуга, пятидесятилетний русский эмигрант, которого Битлер приютил много лет назад, однажды буквально подобрав того на улице.

      Александр вышел из машины и распорядился:

      – Иван Аркадиевич! Занесите чемодан ко мне в спальную комнату! И осторожнее с ним!.. Там хрупкая вещь!

      – Хорошо, сэр! – слуга слегка наклонил голову в знак того, что понял и принял распоряжение к исполнению, затем подошёл к багажнику, попробовал взять чемодан. – Ого, … какой тяжёлый! – удивился он и, видя, что один с багажом не совладает, стал искать на подмогу садовника.

      Наконец Битлер остался один на один с чемоданом в своей просторной спальной. Он тут же в нетерпении бросился к нему, будто бы только и ждал этого момента, положил его на бок и с такой расторопностью открыл его пластиковые створки, будто бы пошли последние секунды, которые решали всё, и в следующее мгновение было бы уже поздно.

      Вероника лежала в чемодане свёрнутая калачиком, без сознания, и было не понятно – жива ли она вообще. Засохшие струйки крови, вытекшие из норок ноздрей и ушных отверстий, короткие и пугающие, застыли на её бледной, с нездоровым зеленоватым отливом, но всё-таки молодой и нежной коже лица.

      – Вероника! – позвал он её. – Вероника!..

      Александр тронул её за лоб, выбившийся из-под шапки-ушанки вместе с прядью её русых волос, приложил тыльную сторону ладони, сняв с руки перчатку. Он был едва тёплым. Её милое, почти детское, личико заворожило его, и несмотря на всю серьёзность промедления он с трудом оторвался от созерцания очаровательных его черт! Надо было спасать возлюбленную!

      Его вдруг посетила мысль отчаяния, как будто он где-то в далёкой стране украл полюбившуюся ему куколку и, старательно оберегая её всю долгую дорогу, в надежде потом, – дома, – насладиться игрой с ней, аккуратно и бережно вёз эту драгоценность, но что-то не досмотрел. И от желанной игрушки осталась лишь уродливая куча пластмассовых деталей и внутренних железяк и механизмов.

      Битлер прогнал дурацкое наваждение прочь: «Она будет