Ева. Любовь Баринова

Не верит своим глазам – девочка сидит одна на скамеечке, возле пирамиды из темного и белого пальто родителей и своего сиреневого сверху. Болтает ногами. Кляксы грязи на коленках белых колготок подсохли, но видны. Ни Олега, ни Ольги рядом нет. Есть только толпа школьников, полуодетых, носящихся друг за другом. Как потом оказалось, Олег встретил клиента яхт-клуба и ненадолго отошел с ним. Ольга с дочкой получили пальто. При попытке одеть дочку перебравшей Ольге стало плохо, затошнило, и она, придерживая рот рукой, побежала в туалет, велев девочке никуда не уходить.

      Герман, нацепив парик и клоунский нос, подходит к дочке Ломакиных, достает из кармана мячик. Школьники, гоняясь друг за другом, обегают их, оглушительно кричат, рычат по-львиному, хлопают себя по заднице, подражая обезьянам. Герман показывает мячик девочке, берет ее за руку.

      – Пойдем, – говорит он, – я отдам тебе твой мячик.

      Она послушно спускается со скамейки. По пути Герман отдает мячик. Девочка жадно схватывает его, нюхает и свободной ручкой радостно прижимает к себе.

      – А еще у меня, смотри, что есть, – Герман показывает ей маску тигренка. – Хочешь померить?

      Девочка кивает. Он, присев, надевает на нее маску, закрывающую глаза и нос. Разворачивает и вручает чупа-чупс, который таскает в кармане джинсов уже недели две. Быстро достает из сумки курточку, купленную в «Детском мире» (та оказывается великоватой), и шапочку. Надевает.

      – Я тебе еще игрушки подарю. Хочешь?

      Девочка, удерживая чупа-чупс во рту, кивает, доверчиво смотрит в его глаза через прорези тигриной маски. Избыток слюны липкой струйкой стекает по ее подбородку.

      Герман берет девочку на руки. От нее пахнет карамелью и новой одеждой. Девочка тяжеловата, разгорячена, словно печка. Кожей запястья Герман чувствует бороздки рифленых колготок. Все вышло невероятно просто. Прибавив шагу, в парике, с клоунским носом, все еще не веря в случившееся, он вместе с толпой покидает цирк.

      7

      Декабрьским утром 1980 года с Германом в первый раз случилось то, что позднее он стал называть эхом приближающегося события. Повзрослев, он изучил это явление подробнее. За несколько часов или дней до судьбоносного события освещение менялось, словно включался дополнительный источник мощного света. Память жадно схватывала детали. Независимо от того, с каким знаком – плюсом или минусом – приближалось событие, предшествующий ему период отличался безмятежностью, замедлением времени и усиленным ощущением счастья.

      Герман допивал какао. Ева, в толстом красном свитере с белыми оленями, забралась на стул, оперлась коленями о стертое сиденье (на ступню шерстяного носка приклеился кусочек фольги от шоколада) и расплющила нос о стекло: по карнизу бродил голубь. Ева постучала птице пальчиком, прислонила оторванный листок календаря к стеклу, прижала ладошкой. Заинтересовавшись, голубь клюнул потустороннюю Евину ладошку. Его клюв сорвался, и сквозь двойные рамы Герман услышал надсадный скрежет.