Ставропольский писатель. Коллективный сборник. Елена Евгеньевна Садовская

взгрустнули,

      В них отразится неба бирюза,

      Они собой планету развернули.

      ***

      Зима. Не сплю и тихо воет ветер.

      Спит лес, лениво натянувши плед.

      Смотрю в окно и снова на рассвете

      Твой след опять засыпал свежий снег.

      ***

      Когда за окнами бураны

      И снега намело кругом.

      Когда у печки на диване

      Мы под гитару запоём…

      Тогда душа опять проснётся

      И в ней распустятся цветы,

      Твоя рука моей коснётся

      – Где Я и Ты! Где есть мечты!

      МОЯ КУЛИКОВСКАЯ БИТВА

      Дело было вечером. В каком году произошла наша история, точно не помню, но важно вовсе не это. Запомнить в тот день мне суждено было совсем другое!

      Уютненько устроились мы с папой в нашей тесной кухне малогабаритной хрущевки. Папа то и дело включал чайник, наливал себе в стакан горячий, невероятно темный чай и поглядывал на меня со строгим прищуром. Глаза у него были небольшими, такие бывают у жителей юго-восточной Азии, и взгляд от этого становился еще более серьезным.

      Поздние посиделки были связаны с невыполненным мною домашним заданием по истории… (Такая вот история!).

      Мама с младшим братом уже давно спали, время-то недетское. А мне приходилось сидеть и страдать, грызть «гранит науки». Папа так просто не отпустит, пока не убедится, что весь материал усвоен.

      – Ну, рассказывай, – сказал папа, продолжая пить свой раскаленный напиток мелкими глотками.

      К этому времени я уже успела прочесть заданный параграф пару раз и пересказала его, сбиваясь. Папа недовольно посмотрел и потребовал прочесть еще раз.

      – И запомни тему так, – сказал он, – чтобы, когда ночью разбужу, ты мне ее, не запинаясь, пересказала.

      Я, охая и вздыхая, снова принялась читать, подпирая голову рукой, периодически изображая засыпающую великомученицу. После очередного осмысленного прочтения тему сдала таки строгому родителю.

      И услышала его любимое: – Ай, молодец!

      Я радостно заулыбалась, закрыла учебник и уже мысленно направилась в свою комнату, как поймала удивленный взгляд папы: – А даты? Где даты? Тему помнишь? – продолжал он, начиная сердиться.

      – Ну да! Куликовская битва!, – жалобно промямлила я.

      – Ну, хорошо! В каком году состоялась Куликовская битва? – продолжал папа.

      Я смотрела на него взглядом мыслителя, который усиленно пытался что-то вспомнить, но безуспешно…

      И вместо даты вспомнила слова нашего учителя по математике, Михаила Зиновьевича, который в подобных ситуациях философски говорил: – Садись! Чего не знаешь, того не вспомнишь!

      Я поняла, что начала откровенно испытывать терпение папы…

      – Учи! – папа повысил голос.

      Дата не шла в голову, как заколдованная. Четыре цифры вертелись у меня перед глазами, плясали и делали все, чтобы я не могла с ними не справиться.

      – Да учила я… – заныла я жалобно.

      – Верю! Отвечай тогда! – папа негодовал и не мог понять, как эти четыре цифры не может запомнить ребенок, который имел совсем неплохие способности.

      – «Не мой день», – подумалось мне, и, поймав себя на этой