Город Баранов. Николай Николаевич Наседкин

губы, светлые крупные веснушки, обильно усеявшие нос и пухлые щёки, а светло-каштановые, с рыжинкой волосы она, против моды, свободно распускала по плечам.

      – Пиво будешь? – спросил я. – Английское.

      – Буду, – она облизала пунцовые губы.

      – Тогда иди, сама стакан сполосни. У меня – самообслуживание.

      Пока она ходила на кухню, я покромсал одного угря, омаров же выуживать из-под газеты не стал.

      Валерия отхлебнула глоточек, другой, третий, закатила глаза.

      – Ой, какая прелесть! Не то, что наше – даже бутылочное.

      – Девушке неприлично разбираться в пиве, – угрюмо сказал я, выхлебав свой стакан.

      Гостья смотрела на меня, пытаясь понять – шучу я или нет. Мне не хотелось возбуждаться. Я снял очки, положил рядом с собой на резину.

      – Ну, так какое у тебя дело?

      Я собрался вовсе построжеть, но какая-то барабашковая сила заставила-таки меня перегнуться и вновь хлебосольно наполнить её стакан. В голове уже приятно пошумливало – пенился пиво-хмельной прибой.

      – Рыбку-то, рыбку попробуй.

      Валерия взяла протянутый мною кусочек угря, но не откусила.

      – Я… я, Вадим Николаевич, предупредить вас хотела… Не берите больше денег у Ивана Михеевича…

      Валерия упорно смотрела на свои розовые коленки.

      – Почему же? Я деньги люблю, у меня их нет, а Михеич – человек добрый, щедрый, меценат. Почему бы и не одалживаться у него?

      – Не надо… – почти прошептала Валерия. – Это очень опасно…

      – Скажи, – вдруг спросил я, – тебе нравится моя квартира?

      Она с недоумением глянула на меня, осмотрелась вокруг, вздохнула:

      – Грязно очень, запущено.

      – Ну, грязь – дело не вечное. А так, вообще – ты хотела бы здесь жить?

      – С вами? – распахнула она ресницы.

      – Почему со мной, можно и без меня. Просто жить и всё.

      – Я вам правду говорю, – как-то жалобно, совсем по-детски протянула Валерия. – Иван Михеевич шутить не любит. Он очень… сильный человек. Не берите у него деньги…

      – Валерия, забываю всё спросить: тебя родители как в детстве звали – Валерой?

      – Нет – Валей, – улыбнулась светло она. – Это мне отец имя придумал, в честь кумира своего – Валерия Ободзинского, а потом и сам не рад был. Валей называли – и он, и мама.

      – Да-а, Валерий Ободзинский был певец что надо! А вот с Михеичем, Валя, мы между собой сами разберёмся – не встревай. И вообще, зачем и почему ты с ним? Вы что – вместе живёте?

      – Нет, не вместе… – она смотрела всё на коленки. – Я одна в домике живу, в Пригородном…

      – Но ты живёшь с ним, спишь? – я почему-то злился всё надрывнее.

      – Он… он меня выкупил… Меня в карты проиграли, а он выкупил… Пятьсот тысяч заплатил – ещё в прошлом году… Большие деньги…

      От её слов пахнуло чем-то удушливым, смрадным. Боже мой, ведь этот киношный мафиозно-уголовный параллельный мир действительно совсем рядом, тут, вокруг. И попасть в него – один шаг, один только