Игра на изумруд. Владимир Кузьмин

и на доброе вам здоровье! – ответила монахиня. – Теперь и делом можно заниматься. Так что смотреть-то хотите?

      – Нам бы вокруг монастыря пройтись, – сказала я. – И еще, если дозволите, на колокольню подняться.

      Сестра Евдокия никакого удивления не выказала, просто поднялась со своего места.

      – Вокруг монастыря только по двору получится – снаружи снег по пояс, – сказала она на ходу.

      – Можно и по двору, – согласилась я.

      Двор был обширен, но обход его много времени не занял. Сестра Евдокия поясняла, что за постройки мы проходили. Если спрашивали, то отвечала, если вопросов не было, вела нас дальше. Главное, что меня интересовало, – наличие иных проходов, помимо тех ворот, через которые мы вошли. Оказалось, что в монастырской стене есть еще две двери. Обе они, по словам монахини, не отпирались с самой осени. Да и снежные сугробы перед ними подтверждали ее слова. Сама стена, впрочем, была не слишком высока, так как монастырь строился уже в те времена, когда не было необходимости превращать его в неприступную крепость. Не больше двух саженей[9] в высоту, а толщиной в длину моей руки, от локтя до кончиков пальцев. Поверху стены лежала кровля со скатами, снег на ней не удерживался, и понять, перелезал ли кто через эту стену, вместо того чтобы воспользоваться воротами, не получалось. Вот только в одном месте у стены лежала невысокая приставная лестница. Судя по взгляду, брошенному на нее сестрой Евдокией, лежала она в неположенном ей месте. Петя тоже зыркнул на эту лестницу, как охотник, завидевший дичь, но смолчал.

      Мы завершили хождение вокруг монастыря.

      – Что еще показать? – спросила Евдокия.

      – А можно нам на колокольню забраться?

      – Коли ноги не жалко, так забирайтесь. Сейчас звонаря пришлю, пусть проводит.

      Насчет ног сказано было к месту. Колокольня снизу не казалась слишком уж высокой, но пока мы забрались наверх, ноги стали гудеть не хуже колоколов, там подвешенных.

      Зато открывшийся нам вид с лихвой окупил все страдания.

      – Красота, право слово! – сказал нам звонарь с такой гордостью, будто сам всю эту красоту и создал. Ну, или, на крайний случай, придумал и построил колокольню, чтобы на ту красоту любоваться.

      В северной от нас стороне виднелись деревня Предтеченка, затем поля, перемежающиеся с лесочками, дальше можно было разглядеть окраину города. К востоку от монастыря с севера на юг проходила железная дорога, и был виден паровоз с дымящей трубой, а дальше шли сплошные леса. К югу железная дорога также пряталась в густых лесах. Но самая-то красота открывалась к западу. Недалекий берег Томи был с этой стороны крут и высок, да еще высота самой колокольни прибавлялась, так что дали открывались безмерные! Столько простора и чистого прозрачного воздуха!

      Петя первым отвлекся от рассматривания пейзажей и чуть толкнул меня рукой в бок. Я проследила за его взглядом: от дороги к монастырской стене тянулась цепочка следов. К тому самому месту, где по другую сторону стены лежала брошенная лестница.

9

Сажень – русская мера длины, имела множество разных значений. Здесь имеется в виду так называемая простая сажень, равная примерно 1,5 м.