Дом на песке. Александр Петрович Троян

красный «ЛиАЗ». Тут же послышались всхлипы женщин. Из громкоговорителя, закрепленного на самом верху телефонного столба, полилась музыка – «Прощание славянки».

      Старший брат Григорий пожал руку Петру, затем крепко обнял и отошел в сторону. Его жена Ольга тоже приобняла Петра, поцеловала в щеку и пожелала хорошей службы. Мама молча стояла, из ее глаз катились слезы.

      – А ну, не распускай нюни, бабка! – строго сказал Николай Никифорович. – Радуйся, что мы такого сына-красавца вырастили. Он Родину идет защищать в армию, а не на войну.

      В то время у людей старшего поколения в глубине души еще оставались эмоции, переживания и страдания, накопившиеся в годы Великой Отечественной войны, когда они провожали на фронт своих близких. Такое было время, такова была идеология, уклад жизни: ни один родитель не сомневался в необходимости его чаду защищать Отечество. Гордость и уважение окружающих испытывали семьи, в которых парни служили в армии.

      – Новобранцы, ко мне! Строиться в одну шеренгу для проверки личного состава! – громко отдал команду молодой офицер, после того как участковый Кашкин вручил ему папку с документами призывников.

      Уже перед дверью автобуса Вера подбежала к брату:

      – Петруша, постой! На вот, возьми, ты продукты забыл. В дороге с ребятами покушаете. Тут и пирожки, и картошка. И еще вот соседская девочка Наденька платочек просила передать.

      Автобус тронулся с места и медленно стал отъезжать от провожающих односельчан. И тут Петр увидел Надюшеньку: она стояла с одним из своих братьев у заброшенной водокачки и махала рукой. Петр не сомневался, что прощалась она именно с ним.

      Глава 8. Случай в армии

      Служить Петр попал в соседний с Кемеровской областью Красноярский край, в ракетную часть, расположенную недалеко от города Ачинска. Первые три месяца, как и всем новобранцам, пришлось проходить КМБ: курс молодого бойца. Петр попал в роту, где старшиной был уже пожилой старший прапорщик грузинской национальности Дото Цховребошвили. Видимо, из-за боязни быть уволенным на пенсию по выслуге лет он выслуживался перед офицерами-начальниками как мог, что непременно сказывалось на личном составе вверенной ему роты. Создавалось впечатление, что у старшины нет дома: он постоянно находился в казарме и весь распорядок дня смещал на пять минут. По распорядку дня, отбой производился в двадцать два часа, а у прапорщика-грузина – в двадцать один час пятьдесят пять минут. Если подъем, по распорядку, должен производиться в шесть часов утра, то у прапорщика-грузина в пять часов пятьдесят пять минут рота уже была поднята и выдвигалась на утреннюю физическую зарядку. Такое временное смещение происходило перед проведением всех мероприятий. Поэтому хитро-грузинская рота, как шутили в части, была образцовой, и ни один проверяющий не имел претензий к выполнению распорядка дня в подразделении.

      Однажды в личное время после обеда Петр направился в «Чепок» – армейское кафе при части, где занял