Раскаты. Артем Приморский

палец к своим сушеным губам.

      – Спит?– шепотом спросил он.

      – Уложила. Она за день такого понаслышалась… она уже многое понимает, а мне трудно объяснять…

      – Я сам объясню,– Арцыбашев медленно зашел в детскую, озаренную темно-зеленым светом ночника.

      Вероника, его единственная дочь, спит в дальнем углу. Длинные светлые волосы разметались по подушке, по одеялу. Доктор, осторожно усевшись в изголовье, собирает пряди воедино.

      – Папа?– сонно спрашивает девочка.– Мама все еще плачет?

      – Плачет, милая моя,– говорит он.

      – Из-за какой-то балерины?..

      – Да…– он отстегивает от жилетки цепочку золотых часов и кладет их рядом с девочкой, на тумбочку.– Возьми. Будешь отмерять время.

      – Ты уезжаешь?

      – Да, милая моя. Ненадолго.

      Ника приподнялась. Серые, как у Арцыбашева, глаза, пытливо смотрят ему в лицо.

      – Почему вы постоянно ругаетесь?

      Арцыбашев виновато улыбнулся:

      – Мы не любим друг друга, вот в чем дело. Но к тебе это не относится, ты же знаешь?

      Девочка понимающе кивнула. Доктор быстро поцеловал ее в носик.

      – Спи. Когда я приеду, я куплю тебе… Что ты хочешь?

      – Куклу… Помнишь, мы видели на витрине?

      – Фарфоровую, в синем платье?

      – Да.

      – Хорошо, будет тебе кукла. Я приеду…– он взял часы и щелкнул крышкой циферблата,– Когда обе стрелки, одновременно, двенадцать раз пересекут эту цифру.

      – Это…– девочка задумчиво нахмурилась, пытаясь разгадать.

      – Через неделю,– сказал он.– А теперь засыпай.

      Арцыбашев вышел из детской, закрыл дверь. Варвара стояла тут же:

      – Ну что?

      – Через неделю я приеду, а ты сразу займи Нику.

      «Слишком рано ей это слышать, слишком рано»,– подумал он.

      – А они?– старуха кивнула в гостиную.

      – Смотри, чтобы не настраивали дочь против меня.

      Потом Арцыбашев зашел в спальню, погрузил в большой чемодан несколько костюмов и пар белья и пошел в фойе.

      – Я приеду через неделю,– напомнил он.– И ваших лиц здесь видеть не желаю,– это относилось к Прокофию и Альбине.

      3

      Анна, словно в сонном бреду, жила одними многолетними привычками. Завтрак – в полдесятого, потом книги. Но книги она не брала. Она вспомнила, что эти книги ей покупал муж, и становилось противно просто смотреть на них. Ездить в магазины не было ни сил, ни желания. Ее друзья по переписке – из Парижа и Марселя, давно бросили ее (на самом деле, Арцыбашев перехватывал письма и жег), а друзей здесь, в сером и унылом Петербурге у нее не было. Даже дочь отдалилась от нее, усилиями Варвары. Анна подолгу стояла у двери в детской, слушая, как старая нянька развлекает Нику, и никак не могла заставить себя принять в этом участие. Развода она желала, но боялась что дочь останется у мужа. Ника, хоть ей всего двенадцать, всеми силами тянулась к отцу.

      Прокофий Антонов уехал – дела не могли терпеть долгое отсутствие хозяина. Осталась только мать – та, кто утешала и защищала с самого детства. Но мать,