Гражданская война в Испании. 1931-1939. Хью Томас

деревни и один гвардеец. Несмотря на неоспоримую победу сил «законности и порядка», захваты земель на местах продолжались. И правительство уже не осмеливалось их пресекать.

      Ежедневно шли перестрелки между фалангистами и членами FAI, социалистами и анархистами и даже между двумя группировками социалистической партии. FAI и CNT издали серию угрожающих оповещений и провели ряд предупредительных забастовок. Премьер-министр Мануэль Асанья, «сильный человек» республики, смог отреагировать на это лишь словами, заявив что испанский рабочий класс – это «сырой материал для художника». 4 апреля он дал интервью Луису Фишеру, американскому журналисту. «Почему вы не проведете чистку в армии?» – спросил Фишер. «Зачем?» – поинтересовался Асанья. «Потому что несколько недель назад на улицах были танки, и вы до двух часов утра находились в министерстве внутренних дел. Вы должны опасаться волнений». – «Всего лишь сплетни, которые ходят по кафе», – ответил Асанья. «Я слышал об этом в кортесах», – возразил Фишер. «Ах, да кортесы – одно большое кафе, – сказал Асанья и добавил улыбаясь: – Единственный испанец, который всегда оказывается прав, – это Асанья. Если все испанцы станут «асаньистами», все будет хорошо». Но в разговоре с другим журналистом он выразился более точно: «Sol у sombra! Свет и тень! Вот что такое Испания»¹¹.

      К 7 апреля даже Прието поддался господствующей панике и стал настаивать на смещении Алькалы Саморы. Конституция оговаривала, что если президент за время своего срока дважды распускает кортесы, то он может быть отставлен со своего поста – получив вотум недоверия. Народный фронт воспользовался этим положением, готовый идти даже на роспуск кортесов. Фронт опасался, что Алькала Самора может использовать свое положение для содействия правому «пронунсиаменто». Правые в кортесах даже не попытались поддержать президента, ибо они тоже не испытывали к нему любви. Алькале Саморе пришлось оставить Национальный дворец, и остаток жизни он провел в изгнании, проклиная тех, кто сместил его со столь хорошо оплачиваемого поста.

      Но это ничего не изменило. 13 апреля судья Мануэль Педрегаль, который приговорил фалангиста¹² к тридцати годам тюрьмы за убийство мальчишки-курьера, работавшего у социалистов, сам был убит. 14 апреля, во время парада на Пасео-де-Кастельяна в честь четвертой годовщины республики, в президентскую трибуну была брошена бомба. Лейтенант гражданской гвардии был по ошибке застрелен. Посчитали, что он направляет свой пистолет на Асанью. Похороны этого офицера, прошедшие 16-го числа, превратились в грандиозную демонстрацию силы. Почти на всем пути до Восточного кладбища похоронную процессию сопровождали сплоченные отряды мадридских фалангистов, восклицавших: «Испания! Единая, великая и свободная!» Полные энтузиазма члены «Социалистической молодежи» пели «Интернационал», салютовали вскинутыми кулаками и осыпали кортеж пулями. На самом кладбище состоялась схватка между фалангистами и жандармами. В течение