Лекарство от смерти. Сергей Раткевич

каждую жилочку, словно бы потягиваясь и распрямляясь, словно бы проверяя свою способность без остатка отдаваться чему-то кошмарному, чтоб в следующий миг с воплем ужаса броситься прочь.

      Кертелин вынырнул из последней подворотни и вздохнул с облегчением. Эти широкие улицы ни одна шайка уже не контролирует. Потому что не может. Потому что отсюда начинаются богатые кварталы. Потому что преступления здесь если и совершаются, то за высокими стенами огромных домов, а не на широких светлых улицах.

      А шайки… Сюда они порой наведываются что-нибудь украсть. Впрочем, занимаются этим немногие. Самые глупые… или самые отчаянные, это как посмотреть. Эти улицы контролируются бдительной городской стражей, а ведь любому ведомо, что даже самый длинный нож – неубедительный аргумент против меча и алебарды. А если учесть, что городскую стражу почти что всю нанимают из отставных пограничных стражей, а те и голыми руками с любым мечом управиться способны…

      Нет, на этих улицах Кертелин ничего не боялся. Разве только того, что его стражники задержат. Ну и пусть их задерживают, не убьют же! А в городской тюрьме и переночевать можно. Сочинить за ночь какую жалостливую историю, получить пару оплеух с утра пораньше и вновь стать вольным как ветер.

      «Если поймают, попрошусь, чтоб оставили при тюрьме или при страже работать, – подумал он. – Сочиню историю пожалостнее и попрошусь. Если повезет – примут, работу дадут, а там – посмотрим».

      Но улицы, как назло, будто вымерли.

      Ну хоть бы один какой завалящий стражник попался!

      Пройдя пару кварталов, Кертелин решительно свернул к сияющему всеми огнями трактиру.

      Трактир господина Вагрита – один из лучших трактиров города – закрывался поздно, а если клиенты попадались выгодные, мог не закрываться и до утра.

      – Пойду, хоть здесь попрошу какую работу, – сам себе сказал Кертелин. – Вдруг повезет? А нет – так хоть накормят, говорят, там хозяин добрый…

      Он сказал все это, и темнота промолчала в ответ. А он шагнул к трактиру. В этот миг он почти не думал о своем таинственном учителе, о том невероятном ремесле, что ему досталось, равно как и о своей второй молодости, к которой он почти успел привыкнуть. Молодость ко всему легко привыкает. Это пожилым трудно смириться с переменами, принять как должное, что отныне все встало с ног на голову, а все прочие, вместо того чтоб сделать как было, как правильно, велят считать голову ногами, а ноги – головой. Молодости наплевать, где голова, где ноги, ей просто нравится новое.

* * *

      На голове известного всему городу трактирщика, господина Вагрита, белела свежая повязка.

      – Извини, парень, – развел руками он. – Рад бы, но… у меня со вчерашнего дня – правило: чужих на работу не брать!

      – Правило? Со вчерашнего дня? – Кертелин жалобно посмотрел на трактирщика.

      – Вот именно, – вздохнул тот и зачем-то потрогал перевязанную голову. – Со вчерашнего. Потому что вчера я как раз – взял.

      Он вздохнул и с укоризной посмотрел на юношу.

      – Взял