Самая лучшая жена (сборник). Элизабет Гилберт

черт! Ладно, проехали.

      – Знаешь, как меня в старших классах прозвали? Форт-Нокс.[2] А знаешь почему? Потому что я никому не позволяла залезть ко мне под юбку.

      – Почему?

      – Почему не позволяла? – Марта Нокс взяла с земли сухую ветку, расшевелила угли в костре и отбросила ветку в сторону. Потом отодвинула подальше от огня котелок с кофе и постучала по нему ложкой, чтобы гуща осела. – Почему не позволяла? Потому что не считала, что это слишком хорошая мысль.

      – Форт-Нокс. Ну и прозвище.

      – А Смельчак намного лучше, да?

      – Ладно, молчу, – сказал я.

      Марта Нокс встала и пошла к палатке, а вернулась с охапкой хвороста. Я спросил:

      – Ты чего?

      – Костер почти погас.

      – Ну и пусть гаснет. Поздно же.

      Она не ответила.

      – Мне завтра в полчетвертого утра подниматься, – сказал я.

      – Если так, спокойной ночи.

      – Так ведь тебе тоже в это же время вставать.

      Марта Нокс подложила хвороста в костер и села.

      – Смельчак, – сказала она, – не будь слабаком. – Она хорошенько хлебнула из бутылки и пропела «Мама, не расти ковбоев слабаками…».

      – Вот это в духе Кросби, – сказал я.

      – Я тебя кое о чем хочу попросить, Смельчак. Когда мы тут закончим, позволь мне поохотиться с тобой и Кросби.

      – Не думаю, что мой старикан от этого будет в восторге.

      – Я же не прошу поохотиться с твоим стариканом.

      – Ему это не понравится.

      – Почему?

      – Ты из ружья хоть раз стреляла?

      – Само собой. Когда я была маленькая, родители меня на лето отправили к дяде моего отца в Монтану. Через несколько недель я позвонила родителям и сказала: «Дядя Эрл поставил на чурбан жестяную банку из-под кофе и разрешил мне пострелять в нее, и я попала в эту хреновину шесть раз». Они меня домой пораньше забрали. Не понравилось им это.

      – Выходит, твой старикан от этого тоже был бы не в восторге.

      – За моего папашу переживать не надо, – сказала она. – Больше не надо за него переживать.

      – Даже так?

      Она сняла шляпу и положила на колени. Шляпа была старая. Когда-то ее носил мой двоюродный братец Рич. Мой старикан отдал ее Марте Нокс. Как-то утром она подержала ее над кипящим кофейником, расправила и сделала аккуратную вмятину посередине. Шляпа ей шла. В самый раз.

      – А теперь послушай, Смельчак, – сказала она. – История хорошая, тебе понравится. Мой отец выращивал рождественские елки. Не так чтобы много. Ровно пятьдесят елок. Десять лет растил. Во дворе перед домом. Всю дорогу подравнивал их кухонными ножницами, и они были красивые, но высотой вот такие.

      Марта Нокс вытянула руку и показала, какой высоты были елки. Фута три от земли.

      – Но дело в том, что мы жили за городом, – продолжала она. – Там у всех во дворе рос лес. И никто там елок к Рождеству не покупал. Так что бизнес это был хреновый – выращивать пятьдесят елок, хоть самых раскрасивых. Денег на этом там было не сделать. Но отец все-таки упорно растил елки, а мама делала все остальное. – Марта взяла шляпу и снова надела. –

2

Крепость в штате Кентукки, возведенная во времена Гражданской войны в США. В настоящее время в Форт-Ноксе находятся крупная военная база и хранилище золотого запаса США.