Французский сезон Катеньки Арсаньевой. Александр Арсаньев

краю села – вот и все, что оставило время в утеху потомкам Катенькиных крестьян.

      Так что никаких «природных красот» я там не обнаружил и должен был констатировать, что литературные творения моей родственницы, а следовательно и память о ней, надолго пережили восстановленные ею же капитальные строения.

      Однако вернемся к делам давно минувших дней, преданьям старины глубокой, когда Лотухино еще было украшением земли российской, а Катенька, совершившая это маленькое чудо, вернулась в городской дом с чувством глубокого удовлетворения.

      …Но не буду далее распространяться на эту тему. Меня и без того считают англоманкой, да и не об этом теперь речь.

      События, которыми я с вами собираюсь поделиться, произошли уже в самом конце лета, когда я, наконец, вернулась в свой городской дом и мысленно готовилась к месяцам вынужденного безделья после столь плодотворно проведенного лета.

      Городская жизнь для женщины моего круга и тогда и по сию пору чаще всего представляет собой бесконечный поиск развлечений в череде бессмысленных дней. Поскольку небольшое и хорошо налаженное городское хозяйство практически не требует к себе внимания, тем более, что у меня всегда была толковая прислуга. Прелести светской жизни меня мало привлекали, гостей по этой причине в моем доме почти не бывало. Да и сама я не злоупотребляла бессмысленными визитами с их непременными разговорами ни о чем и обменом сплетнями.

      Поэтому единственной моей радостью оставались книги, фортепьяно и карандаш, если не считать ежедневных прогулок, в карете или верхом, без которых я не представляю себе жизни и по сей день.

      Но не подумайте, что я жила совершенной затворницей. У меня было несколько хороших друзей того и другого пола. Многие знакомые моего покойного мужа остались со мной в добрых отношениях на долгие годы, не говоря уже о моей лучшей подруге Шурочке, которая появлялась у меня почти ежедневно.

      Один из ее утренних визитов и послужил началом всей этой истории…

      Она ворвалась в мою гостиную, как фурия, раскрасневшаяся и с огромной дыней в руках. Не потому, что была разгневана, а лишь потому, что ее необузданный темперамент искал выхода и не всегда находил его в тихом и небогатом событиями Саратове.

      Поэтому любое мало-мальски забавное или необычное для Саратова явление могло вызвать в ней настоящий взрыв эмоций. А дыни она любила больше всего на свете, и в конце лета питалась исключительно этими сочными ароматными дарами природы.

      В то утро ей удалось приобрести на базаре настоящее чудо. Размерами с конское ведро, с растрескавшейся мелкими квадратиками упругой кожицей, дыня тут же наполнила мою гостиную экзотическими бухарскими ароматами.

      В другой день Шурочка тут же потребовала бы огромный кавказский кинжал, чтобы без промедления нарезать дыню огромными истекающими соком ломтями и погрузиться по уши в ее прохладную плоть. Но в этот раз она швырнула дыню на стол и так и не вспомнила о самом ее существовании до самого