Наследие Эдварда Гейна. Влада Ольховская

нужно было найти другой путь к этому «неуловимому гению».

* * *

      День обещал быть спокойным. Спокойствие, похоже, надолго вернулось в его жизнь, и Дмитрию Аграновскому это нравилось.

      В какой-то момент ему казалось, что спокойствия больше не будет. Как балансировать, если у него теперь две семьи, а он привык к тому, что одна, да еще и идеальная? Но раз как раньше уже не будет, нужно приспосабливаться.

      Он был рад, что ему удалось вернуть прежнюю семью. Шутка ли – он с женой половину жизни прожил! Они будто стали единым целым, срослись, сделались по-настоящему родными. Мила уже не была для него женщиной-любовницей, женщиной-мечтой. Зато она была его самым преданным другом, которому он доверял, как себе. Ну и конечно, он любил своих старших детей, свой дом, он не хотел все это терять. Он знал, что тень, брошенная изменой, вряд ли когда-нибудь исчезнет. Но и он, и Мила делали все, чтобы преодолеть этот этап и двигаться дальше вместе. Пока, кажется, получалось неплохо.

      И была еще Лидия. Лидию он по-прежнему любил, хотя старательно скрывал это и от нее, и от жены. Дмитрий, пожалуй, сумел бы расстаться с ней, наступить на горло собственным чувствам – он бы справился! Но у них был общий ребенок, и это все меняло.

      В какой-то момент Лидия кричала, что никогда не подпустит его к малышу, а теперь, кажется, успокоилась. Она изменилась после родов, все замечали это, хотя и не стала другим человеком. Она принимала помощь и от Дмитрия, и от Леона. Но если Леон ограничивался деньгами, то Дмитрий старался навещать ее не реже раза в неделю.

      Ему нравилось смотреть, как растет его сын. Старшие дети появились у него, когда сам он был совсем юным, вечно занятым. Он, конечно, любил их, однако многое пропустил, потому что это не казалось ему по-настоящему важным. Отцовство в зрелом возрасте было другим, оно давало ему силы, о которых он раньше и не подозревал. Ему несложно было любить и первую свою семью, и Лидию с ребенком. Он не знал, как долго продлится эта удивительная гармония – все ведь когда-нибудь кончается! Но Дмитрий надеялся, что произойдет это не слишком скоро.

      И уж точно не сегодня. Он привык составлять планы на всю неделю, и этот день обещал быть предельно спокойным, скучным даже. Дмитрий не собирался осматривать тела, ему нужно было разобраться с накопившимися документами. В такие моменты он был даже благодарен за извечную бюрократию, она давала ему необходимую передышку.

      Утро и правда прошло быстро, незаметно, тихо. День должен был стать таким же, но к обеду в его кабинет вошел Алексей Рыбников, и Дмитрий сразу почувствовал: быть беде. Не важно, что он там запланировал, на что рассчитывал. Беда – вот она, сама пришла.

      С Рыбниковым они были знакомы давно, хотя и не слишком хорошо. Алексей Петрович мог бы стать ранним пенсионером, если бы захотел, выслуга лет позволяла. Но он даже не собирался на покой. Зачем ему? Он был в великолепной форме, его даже седина не старила, а уж над его острым умом время и вовсе было не властно. Рыбникову доверяли самые сложные и опасные дела, за обычные преступления он даже не брался.

      Поэтому