Русский Тичборн. Секретное следствие. Александр Шкляревский

Иначе… ты погиб!

      Пархоменко молчал.

      – Слышишь?

      – В чем же мне признаваться? – отвечал Пархоменко, ухмыляясь.

      – А!.. Так, так?.. О-о-о-о!.. Нет, нет… Ты, брат, от меня не отделаешься. Я сейчас же арестую тебя… Эй, человек! Попросить ко мне городничего14… Скажи, чтобы минуты не медлил… По очень важному делу, к полковнику Масоедову, Z-скому предводителю дворянства. Пошел!

      – Помилуйте, Митрофан Александрович, что вы делаете? Пархоменко ведь все мы знаем. Он здешний уроженец, успокойтесь! – останавливал его Григорий Дмитриевич.

      – Слышать ничего не хочу, – возразил Масоедов, в бешенстве расхаживая по комнате, – я знаю только, что он Ксенофонт… как его?.. да!.. Ксенофонт Петров Долгополов…

      – Ты? – обратился он вопросительно к Пархоменко.

      – Никак нет-с.

      – Ну, это мы увидим.

      – Случается, – вступился Григорий Дмитриевич, – что бывают поразительные сходства физиономий… Я узнал…

      – Что вы мне говорите, – горячо перебил его Масоедов, – у меня ястребиные глаза… Если я раз увижу человека, то помню его рожу всю жизнь… а то я не узнаю Ксенофонта, который служил у меня десять лет в Петербурге… Он вор!.. Он украл у меня десять тысяч. Его всюду разыскивали и не могли найти…

      Григорий Дмитриевич было недоверчиво взглянул на Пархоменко, но тот пожал плечами и отрицательно покачал головою, так что Перецепин не знал, что и думать о своем племяннике.

      – Я вам докажу, – кипятился разгорячившийся Митрофан Александрович, – что это самозванец. Вот я его сейчас проэкзаменую, шельму… Ты в котором году поступил, говоришь, на службу?

      – Собственно, ваше высокородие, я поступил в тринадцатом году, сначала в М-ское земское ополчение, но эта служба у меня, не знаю по какому случаю, пропала. Вероятно, был не занесен в списки; потом меня в 181* году перевели в N-ский гусарский, и с этого времени пошла моя настоящая служба.

      – При вступлении в Париж к какому корпусу был причислен ваш полк?

      – Ко второму-с, ваше высокородие.

      – Кто был корпусным командиром?

      – Граф Алексей Петрович Н., дивизионным – генерал-адъютант фон П., а полковым – генерал-майор С-ов.

      – Верно, каналья, – заметил сквозь зубы Масоедов. – Ты ранен?

      – Никак нет-с.

      – В 1832—34 году не знал ли ты в N-ском гусарском полку офицера, князя Панфилова?

      – Как же, я ихнего эскадрона. Ноне они изволят быть в отставке и в позапрошлом году соблаговолили заочно воспринимать от святого крещения у меня второго сына. Я знал, – добавил Пархоменко, – всех офицеров нашего полка до 1835 года, а с некоторыми Бог привел видеться уже после отставки.

      – Все это может быть, – перебил его Митрофан Александрович, – но я тебе докажу, что я не ошибаюсь: ты – мой бывший камердинер Ксенофонт Долгополов, – вор и ныне самозванец… Иначе, после этого, я не полковник Масоедов.

      Б-ский городничий, отставной

14

Городничий – начальник города.