В стольном граде Киеве. Андрей Прохоренко

натворил, но выход есть. Не все так мрачно, как ты видишь.

      – В Киев надо ехать, подальше отсюда.

      – А кто тебе даст туда доехать, ты подумал об этом? Ты что же, друг и товарищ лихой и от этого только лишь еще более ценный, поскольку у тебя золотишко бряцает, думаешь, что тебя вот так просто «верны други» отпустят? Ты-то им не нужен, а вот то, что скопил и припрятал – надобно. За это могут и друг другу глотку перегрызть.

      – Раз так говоришь, значит, план у тебя есть, что делать. Только зачем тебе мне помогать? В чем твой интерес?

      – В том, чтобы от татей и разбойничков округу очистить. Родичи, сам знаешь, жалуются. Ведь не все законы дедовские уважают и соблюдают, а тут к тому же Нефед Мокрешу и Якима накручивает. Вот их люди и шалят, да на родичей нападают. Я говорил им, но меня не слушают.

      – С Мокрешей беседовал? – не поверил Заблуда.

      – Сказал ему пару слов, так он на меня с мечом полез.

      – И что?

      – Пришлось былое вспомнить. Я же раньше дружинником был. Воинское дело помню еще.

      – А я-то думал, чего это Мокреша осенью поздней, когда я его к себе на совет позвал, сказал, что занемог.

      – То для того, чтобы он думать начал, что делает.

      – И что ты ему сделал?

      – Силушку, что в пупе копится, слегка выбил, а то ретив больно…

      На лице Заблуды появилась усмешка.

      – Что мне посоветуешь?

      – Мокрешу вместо себя поставь, когда в Киев будешь идти. Поговори с ним по душам, поясни, что тебе невмочь больше грабить и разбойничать, что хочешь новую жизнь начать.

      – Так не поймет!

      – А твое дело о намерениях сообщить. Их ясно обозначить…

      – Дальше что?

      – Дальше? Дальше в путь-дорогу начнешь по весне собираться, скажешь невзначай, что с собой кое-что в Киев возьмешь, да большую часть из того, что имеешь. Смекнул?

      – Подстерегут и убьют в темном месте, где-нибудь на дороге, что в Киев ведет. Мест укромных много. Сгинешь, а телом волки потрапезничают, только оближутся.

      – Знаешь другой план, я послушаю.

      Заблуда только лишь нахмурился. Какое-то время он молчал, а потом признался:

      – Плана нет.

      – Тогда послушай, что я тебе скажу.

      Чем дальше говорил Кудес, тем все больше светлело у Заблуды лицо, а под конец, когда волхв рассказ закончил, на лице у Соловья появилась широкая усмешка. Стал он тогда прежним Соловьем, который дело знает и себя молодцом-удальцом считает.

      – А ты меня не подставишь?

      – А какой мне смысл это делать, если ты уйдешь в Киев из этих мест, да еще и поможешь нам Мокрешу, Якима, Кощевита и других своих товарищей образумить? И к тому же на тебя подозрение их помощников не падет…

      – Это еще как сказать.

      – Это, Заблуда, потому, что головой ты не думаешь. Перед тем, как отправишься, всем щедро заплатишь, кто под рукой у тебя ходил. Щедро, но не роскошно. Меру сам назначишь. Скажешь, что жизнь новую решил начать, чтобы все, кого невзначай словом или делом обидел, злым словом